— Вот что я скажу тебе, Том, — произнес он. — Инженер — единственная реальная, земная профессия. Все остальные — академические.
— Пройдет много времени, прежде чем я овладею профессией.
— И все же это очень хорошая идея, папа, — вставила Глория.
— Пусть это скажет Том, — Глен отодвинул от себя тарелку.
— Давай же, — потребовала Глория.
— Это замечательная идея. — Том почувствовал, как на лбу выступила испарина.
«Вот так люди и становятся невидимыми», — подумал он.
— Конечно, о твоем обучении я позабочусь. О, миссис Кингзли, что там у нас — салат из омаров? Замечательно. Мы отмечаем решение моего внука поступить в Тулейн на инженерный факультет.
— Очень хорошо, — старушка поставила на стол очередной поднос.
Как только они начали есть, дедушка спросил:
— Ты видел когда-нибудь Игл-лейк?
Том удивленно поднял глаза.
— Ведь не видел, правда? Глория, а когда ты в последний раз была на севере?
— Я не помню, — Глория смотрела на отца с тревогой и подозрением.
— Ну да, ты ведь была тогда маленькой девочкой. — Глен снова повернулся к Тому. — Игл-лейк связано для нашей семьи с неприятными воспоминаниями. — Сначала Том подумал, что дедушка имеет в виду убийство Джанин Тилман, но тут же понял, что он говорит о смерти бабушки. — Мы пережили там огромную потерю. И с тех пор я предпочитаю держаться оттуда подальше. «Не считая двадцать седьмого года», — подумал Том.
— Конечно, я был занятым человеком, работал до потери пульса, но я не уверен, что дело только в этом.
— Ты действительно много работал, — сказала Глория и поежилась.
Глен раздраженно взглянул на дочь.
— Однако охотничий домик остался за нами, за ним все время присматривали. Ты помнишь мисс Дин, Глория, Барбару Дин? Глория угрюмо смотрела в тарелку.
— Конечно, — сказала она.
— Барбара Дин присматривает за нашим домом последние двадцать лет. До нее это делали местные жители по фамилии Трухарт.
Тома удивило выражение лица матери. Наверное, Барбара Дин была одной из бывших любовниц Глена Апшоу.
— Но никто из нас давно уже не приезжал в старый дом, — продолжал старик. — В другой ситуации мой внук проводил бы там каждое лето. Я начинаю думать, что семейная трагедия слишком долго удерживает нас вдали от этого места.
Глория что-то тихо и зло пробормотала себе под нос.
— Глор? — Глен вопросительно взглянул на дочь, но та только покачала в ответ головой.
Глен снова перевел глаза на внука.
— Я думал о том, что в наш старый охотничий домик пора снова вдохнуть жизнь. Ты не хотел бы провести на озере месяц-другой?
— С удовольствием! Это было бы замечательно.
Глория почти неслышно вздохнула, промокая губы розовой салфеткой.
— Беззаботное лето перед началом тяжелой работы, — сказал Глен.
И только теперь Том понял — поездка на Игл-лейк должна была служить ему наградой за то, что он согласился учиться на инженера. Его дедушка никогда не был особенно утонченным человеком.
— Я не могу ехать на Игл-лейк, — сказала Глория. — Или на меня твое приглашение все равно не распространяется?
— Ты нужна нам здесь, Глория. Я буду чувствовать себя спокойнее, зная, что ты рядом.
— Ты хочешь оставить меня здесь. Тебе спокойнее, когда я рядом. Ты снова хочешь отстранить меня от всего — только не надо делать вид, будто ты не понимаешь, о чем я говорю, потому что ты прекрасно это понимаешь.
Глен положил на тарелку вилку и нож и посмотрел на дочь наивными глазами.
— Ты хочешь сказать, что предпочла бы поехать с Томом? Или что я не буду в этом случае о тебе беспокоиться?
— Ты ведь знаешь, что я не могу туда поехать. Я бы просто этого не выдержала. Так зачем же говорить об этом?
— Не накручивай себя, Глория. И ты ведь остаешься не одна. С тобой будет Виктор. Его главной работой всегда было следить за твоим здоровьем.
— Спасибо, — сказала Глория. — Большое тебе спасибо. Особенно за то, что ты говоришь это в присутствии моего сына.
— Том уже почти мужчина.
— Ты хочешь сказать, что он достаточно взрослый, чтобы...
— Я хочу сказать, что он уже в том возрасте, когда может отправиться один на каникулы и как следует поразвлечься со своими сверстниками из приличных семей. Не так ли, Том?
— Думаю, да, — сказал Том, но несчастное выражение лица его матери заставило его произнести это почти равнодушным тоном. Ему было очень стыдно. Он знал, что дедушка говорит правду — главной работой его отца было заботиться о его матери. Ему стало вдруг очень неприятно, даже слегка затошнило.
— Я останусь дома, ма, — сказал он.
Глория смерила его злобным взглядом.
— Не надо говорить это, чтобы доставить мне удовольствие.
— Ты уверена? — спросил Том.
Мать сидела, не поднимая глаз.
— Мне не надо, чтобы еще и ты заботился обо мне.
— Шести недель будет вполне достаточно, — сказал Гленденнинг Апшоу. — Этого достаточно, чтобы почувствовать вкус свободы. А когда у тебя будет свое дело, ты сможешь проводить там отпуск.
— Скажи дедушке спасибо, — произнесла Глория безо всякого выражения.
— Спасибо, — сказал Том.
Часть шестая
Небеса
18
В первый день летних каникул Том Пасмор, охваченный какой-то непонятной тревогой, вышел из дому и бесцельно побрел по Истерн Шор-роуд в сторону Ан Дай Блумен.
В последние дни учебного года Том побывал на нескольких вечеринках. Он ходил по шикарным комнатам особняков, в которых жили его одноклассники, не встречая нигде Сары Спенс. Том удивлялся, почему большая часть комнат выкрашена в различные оттенки розового цвета, пока не услышал случайно, как мать Поузи Таттл говорит матери Муни Фаерстоун, что Катинка Редвинг нашла лучшего молодого декоратора Нью-Йорка, который просто гений, когда дело касается розового цвета.
— Гений — по-другому не скажешь! И конечно, Катинка нашла его первая.
Каждый вечер ровно в шесть я выглядываю из окна, смотрю на берег, на океан, но самое красивое — небо: оно такого же цвета, как стены моей спальни.
В соседней комнате одного из одноклассников Тома тошнило в ведерко для льда, а спустя несколько часов другому его товарищу пришло в голову выйти на песчаный пляж, закатав до колен брюки от фрака. Но к тому времени небо было уже таким же черным, как настроение Тома.