– Работу найдешь, там люди всегда требуются… – уговаривала она Ивана.
Но он все медлил, не решался. Ему трудно было расстаться с деревней, где он вырос, где всех знал. И мать, жившую в соседнем селе, тоже оставлять не хотелось. Она уже старенькая, ей помощь нужна.
Вот так они и жили: мать моталась по «рейсам», отец с детьми колотились по хозяйству. Деревенские не одобряли такой жизни: осуждали мать и жалели детей.
Близились холода. Брат с сестрой часто теперь ходили за хворостом, чтобы было чем топить печку: хороших дров ведь не напасешься.
Наконец ударили первые заморозки. В то утро Оля поднялась еще раньше обычного – нужно было сбегать за хворостом, успеть до школы. Вчера она собрала большую охапку, да всю донести не осилила, принесла только половину. Теперь она отправилась за другой половиной. Вернулась домой в начале шестого утра. Войдя в сени, глянула на свои замерзшие красные руки и, скинув на пол вязанку, подула на ладони, пытаясь отогреть их.
И вдруг застыла – в доме послышался знакомый до боли родной голос. Она затрепетала, через мгновение ворвалась на кухню и прижалась всем телом к матери – статной женщине в железнодорожной форме. Иван сидел за столом уже причесанный и умытый, несмотря на ранний час.
– Ну-ну, дай матери с дороги отдохнуть, почитай, вторые сутки не сплю, – рассеянно погладив дочь по голове, проговорила Анна и отстранила девочку от себя. Оля отошла в сторону и уставилась на мать сияющими глазами.
– Ох, какой рейс долгий да длинный был, да еще на каждой станции стояли. Один военный всю ночь пил, говорят, весь вагон перебудил, пришлось сдавать его на Тарховке в милицию, – пояснила Анна.
Она презрительно подняла с пола и кинула на стол сумку, из нее посыпались сушки и упаковки с солью.
– Вот, паек достала, – хмыкнула она.
– Иди, малая, корову выведи, – распорядился Иван, – дай нам посекретничать. Поди, мать столько времени не видел.
Ольга недовольно вздохнула, но послушалась. Правда, выходя, она чуть задержалась в сенях и прислушалась к разговору. Ей отчего-то стало тревожно.
Иван уставился на чуть оттопыривавшуюся, несмотря на широкую форму, рубашку, прикрывавшую живот жены.
– Ты что это, Нюша, вроде как пополнела? – осторожно заметил он, прихлебывая горячий чай из большой кружки.
– Да, есть такое, – односложно ответила Анна, – что, не нравлюсь больше?
– Ну почему? Наоборот.
– А это что? – Анна показала на жирное пятно на столе и, схватив тряпку, с ожесточением принялась оттирать его. – Совсем дом оставить нельзя, приедешь – обязательно что-нибудь сломаете, испортите. Тебе вообще на все наплевать, небось целыми днями водку глушишь.
– Зря ты так, Нюша. Я на работу хожу. А Оля очень хорошо по хозяйству справлялась. Весь дом на ней был, нас, обоих мужиков, обстирывала, готовила, убирала. Несмотря на то, что ей восемь всего. Ну, недосмотрела за чем немного, ничего страшного.
– Ах, вот как, – язвительно заметила Анна, – новую хозяйку себе нашел.
– Зачем ты так? Про дочь-то, – укоризненно заметил Иван.
– Умаялась я вся, места живого нет, а он тут заливается соловьем. Днем и ночью на работе своей треклятой пропадаю, ни секунды отдыха не знаю – принимаю почту, сортирую, сдаю… А ты тут вольготно устроился.
– Что на тебя нашло-то? Чего завелась с порога?
– Да ничего. Я беременная, – просто сказала Анна через небольшую паузу.
Некоторое время Иван оторопело смотрел на жену, потом пробормотал:
– Да что ты? Ты не шутишь? Что это значит? Ты про ребенка скажи, как же это получилось так?
– Вот так.
– Не пополнела, значит? – выдохнул он, как будто осененный какой-то мыслью, показывая на ее живот.
Анна угрюмо кивнула.
– И… и давно?
– Месяца три как уже.
– Как это? Это когда вы во Владивосток ездили? – оторопело уточнил Иван. – Что это такое? – Он никак не мог собраться с мыслями.
– Что-что? То! – она зло сплюнула, кинула тряпку в ведро, села за стол и, обхватив голову руками, заплакала.
– Что? Мой… ребенок? – запинаясь, проговорил Иван, не глядя в глаза жене, не смея поверить в страшное и уже зная, что это правда. – От кого ребенок? – еще раз тупо переспросил он.
Анна молчала, потом вдруг вскочила и зло выкрикнула:
– Да уж не от тебя, забулдыга!
– Как это, Нюша?
– Да тебе вообще на все наплевать, чего удивляешься?
– А от кого? – буднично, тихим голосом, не предвещавшим ничего хорошего, проникновенно спросил Иван. – Ты скажи, от кого?
– Не твое дело, – чуть придя в себя и слегка остыв, произнесла Анна, поднимая руки и будто загораживаясь ими.