На глазах у девочки показались слезы.
— Вот и неправда! Я собиралась рассказать родителям с вашего разрешения. Это не значит трепать языком!
Ребята подошли к дому, где жили Лацо и Зузка.
— Расскажем Ондре о нашей тайне, — шепотом сказал Иван.
— А про то, что случилось возле школы, тоже скажем? — спросила Зузка.
— Разумеется, — сказал Иван. — Ты согласен, Лацо?
— Конечно. Раз он входит в нашу команду, значит, должен все знать. Только уговор: расскажем, когда соберемся у него все вместе, — потребовал Лацо.
На этом дети расстались. Лацо побежал к себе на первый этаж и весело позвонил. Дверь ему открыл дядя. В кухне у стола сидела мать…
Глава XI. Встреча
Сколько раз уже Лацо представлял себе тот радостный день, когда вся семья снова соберется дома, в Вербовом! Жизнь пойдет совсем по-новому. Раньше, случалось, мама ворчала, отец спорил с Якубом, а иногда и с мамой, а Ферко ни с того ни с сего начинал реветь. Но теперь… Это будет славный большой праздник. Мама напечет ватрушек, Якуб подстрелит в лесу зайца, куропатку или фазана. Они устроят самый настоящий пир. Мама поджарит мясо, разрежет на ломтики и разложит на тарелки — каждому достанется вдоволь. Только для Ферко мясо нужно нарезать мелко-мелко, а то он подавится. Бывало, перед ним стоит полная тарелка, а он уже кричит, что ему мало, и тянется к миске.
Отец любил удить рыбу. Чаще всего он приносил домой форель. Но случалось ему поймать и щуку; правда, то бывало редко. По воскресеньям обычно он с рассветом уходил на реку, просиживал там долгие часы, но больше поглядывал на небо, чем на воду.
Отец никогда не брал с собой Лацо, потому что мальчик ни минутки не мог усидеть на месте и пугал рыбу. Бели улов был хороший, мама делилась рыбой с соседями.
Тетушка Кубаниха всегда получала свою долю. Однажды она рассказала детям сказку о рыбаке и рыбке, и, когда отец вернулся с реки, Лацо долго искал у него в корзинке золотую рыбку. Якуб, узнав, в чем дело, рассмеялся и сказал, что у каждого есть своя золотая рыбка, только не каждый знает, как с ней надо обращаться, и поэтому упускает свое счастье. Что он имел в виду, Лацо толком не понял, но перестал рыться в корзинке.
…По случаю такого праздника мама обязательно купит орехов и конфет в пестрой обертке и поставит их в миске на стол. Хорошо бы добавить туда и крашеных яиц, хотя бы выдутых. Лацо может выдуть сколько угодно. Это совсем не трудно. Нужно только проколоть в скорлупе с обоих концов по дырочке и дуть, пока яичко не выльется на блюдце.
…А тетушка Кубаниха будет хлопотать у них с самого раннего утра. Она всегда помогает маме по праздникам. Любо-дорого смотреть, как она выбирает на растопку щепки, разводит огонь и все бормочет что-то про себя, словно колдует. К тесту никто близко подойти не смеет. Когда оно поднимется, тетушка запирает двери и никого не впускает в кухню, потому что дрожжи не любят сквозняка. Поставит ватрушки в духовку и то и дело заглядывает в маленькое круглое отверстие в дверце. Лацо тоже смотрел в это отверстие, но ничего не увидел: наверно, одна тетушка разбирается в своем колдовстве. Поглядит, усмехнется с таинственным видом и ходит, ходит возле печки на цыпочках. Присядет на минутку с полотенцем в руке, подложит в топку полено и снова заглянет в дверцу.
— А ну как ватрушки подгорят? — смеется мама.
— Не говори, Ганка, еще сглазишь! Лучше нос утри мальчонке!
Мама спешит к Ферко, а тетушка улыбается, заглядывает через дырку в непроницаемую, только ей доступную темноту. В кухне удивительно приятно пахнет яблоками, ванильным сахаром, корицей и повидлом. Дрова в печке трещат, и Лацо уже чувствует на языке вкус свежей ватрушки, теплой и легкой, как пена.
Еще раз заглянув в духовку, тетушка торжественно распахивает дверцу и вынимает на редкость удачные, румяные, покрытые блестящей корочкой, душистые ватрушки.
— Гляди-ка, Ганка, они сами в рот просятся, — радуется тетушка и скромно отходит от стола, чтобы все могли полюбоваться ватрушками.
Ферко не терпится, он хочет сейчас же попробовать, но мама ставит ватрушки на шкаф, где никто до них не дотянется, и дает Ферко кусок хлеба.
— Подожди, пусть остынут, пока поешь хлеба!
Ферко сперва тихо всхлипывает, потом начинает реветь во все горло. Тетушка утирает ему слезы, уговаривает, но теперь уже с Ферко ничего не поделаешь. Как закатится, так конец — ничем его не успокоишь, пока не выплачется.
Столы для ужина, конечно, они возьмут у соседей — один у тети Кубанихи, другой у дяди Матуша, — сдвинут их, накроют белыми скатертями, а Лацо посадят подле Ферко — следить, чтобы малыш не запачкал скатерть.