-- Это было похоже на летаргический сон. Пульс почти не нащупывался. И потом двое суток с половиной! Это уже не сон... Вообще, жизнь твоя безобразна. Нельзя, друг мой, безнаказанно работать 18 часов в сутки, лишая себя всякого развлечения и даже сносного отдыха. В рай с сапогами все равно не влезешь, а "в тот ларчик, где ни встать, ни сесть" -- сделайте милость. И что это за ходячая, вернее сидячая, добродетель? Безобразие это, неестественно. Ходи в театр, играй, черт возьми, в карты, волочись! Ведь не аскет же ты. Жена женой!.. -- доктор допил вино и наполнил стакан снова. -- Я не считаю себя ни негодным, ни безнравственным; работаю, слава Богу! Две больницы на руках, да пациенты, но ни в чем себе не отказываю...
-- Меня ничто не привлекает, -- ответил он, -- моя работа, жена и дети. А потом... -- он приостановился и сказал, понижая голос, -- никому другому, но тебе, как доктору и другу, я скажу. Я давно хотел сказать. Ты не смейся только. Будь серьезен.
Доктор почувствовал в его словах затаенную боль и, отставив стакан, молча кивнул головою.
-- Есть афоризм, -- заговорил он тихо, -- что король, видящий себя каждую ночь во сне сапожником, и сапожник, видящий себя королем, равняются в своих долях... Со мной вроде этого. Давно уже... я вижу почти всегда одни и те же омерзительные сны... -- он даже вздрогнул. -- Я вижу себя каким-то пьяным забулдыгой, хулиганом; в скверных кабаках, грязных притонах; с женщинами пьяными, распутными, оборванными, грязными... и я с ними -- и мне хорошо... Когда я просыпаюсь и вспоминаю отрывки этих снов, мне страшно подойти к детям. Кажется, я оскверню их. И это всегда, всегда...
-- Сны! -- усмехнувшись сказал доктор. -- Вот твой аскетизм и сказывается! "Смиряй себя молитвой и постом"... Скверно только, что такие отвратительные женщины.
-- Вот ты и смеешься, а это мое страданье! Слушай, эти сны так реальны, что я узнаю потом все места. Однажды я шел по Лиговке и вдруг увидел вышедшую из трактира пьяную девку. Она была растрепана, в красном платке, с папиросой в посиневших губах. Я взглянул на нее и чуть не сошел с ума. Я обнимал ее ночью, во сне... да, да!.. Я пришел на работу сам не свой...
-- Тьфу! -- сказал брезгливо доктор. -- Но это объяснимо. Ты ходишь там каждый день, видел ее, может, десять, может, двадцать раз. И в твоих снах она могла фигурировать. Ясно? Не спорю, поганый сон.
Он придвинулся к доктору и заговорил совсем тихо. Доктор взглянул на его побледневшее лицо и нахмурился. Он говорил:
-- А теперь вот. Я почти все вспомнил. Я был в каком-то вертепе. Был хулиганом, котом. Со мной была сквернейшая женщина. Да... пили, вышли на улицу... она заманила в глубину грязного двора какого-то господина... я набросился на него... грязный двор, полуразрушенное здание, куча ломаного кирпича... Я загнал его на эту кучу и отнял у него деньги... Потом опять вертеп... Я с какой-то женщиной... бил ее, она меня... -- он задрожал и замолк.
Доктор почувствовал себя неловко.
-- Какие отвратительные сны!.. Погано!.. Но во сне и не такое иной раз привидится. Я не знаю, чего ты смущаешься. Понятно, такой сон не расскажешь, особенно в дамском обществе.
-- А если это не сны...
Доктор даже отшатнулся.
-- Что? Ты хочешь сказать, что ты...
-- Нет! Я прихожу в содрогание при одном воспоминании о них, но они так реальны...
-- Сны поражают реальностью...
-- И еще... теперь... я нашел в постели у себя тряпку, -- он вынул платок и вытер лицо, -- грязную тряпку и выбросил ее... а потом... почувствовал запах... это -- лоскут ее рубашки! В драке! Он остался у меня...
Доктор выпил вино и стукнул по столу стаканом.
-- Ну, это уж чушь! Ты лежал все время пластом и от тебя не отходили ни на шаг... Он такой же пакостный, как и все твои сны.
-- А лоскут?
-- Вероятно, тряпку для пыли забыла прислуга, убирая комнату. Вот она и попала тебе под руку.
-- Это говорит и жена...
-- Не то ваша Фифишка занесла. Она всякую дрань таскает. У Коли в постели кость нашли.
Вино было допито. Доктор посмотрел на часы и встал.
-- Два часа! Пора и по домам. Вот что, дорогой, -- заговорил доктор, кладя руку на плечо друга, -- это все переутомление, сны эти! Надо отдохнуть и полечиться. Сходи к Рыбалкину. Вместе съездим!.. А пока отдохни. Завтра еще посиди дома. Позаняться, если уже есть зуд такой, немного можешь! Я зайду на неделе. До свиданья!
Они поцеловались. Доктор прошел в переднюю и, натягивая пальто, одновременно всовывая ноги в калоши, говорил:
-- Главное, отдохнуть и развлечься, а от снов беды нет. Кабак, тюрьма, виселица. Лишь бы не наяву...
Он оделся, взял зонтик, дружески простился и вышел, затворив за собою дверь.
Французский замок щелкнул.
Он вернулся в кабинет, зажег свечку и погасил лампу, взял книгу и с зажженной свечкой прошел в спальню.