А дальше опять -- трактир, портерная, закусочная и в туманных сумерках на бульваре вспыхивающие, как волчьи глаза, огоньки курящихся папирос, мужчины с наглыми лицами, одетые в куртки, блузы, рваные пальто; женщины с отекшими лицами, хриплыми голосами, и между ними -- робко проходящий развратник или ищущий дешевой любви солдат, мастеровой, мелкий лавочник. В темноте время от времени раздавались хриплый смех, резкий крик, хлесткая брань.
Петька-Гвоздь шел по бульвару, засунув руки в карманы, как вдруг почувствовал, что его толкнули в плечо и услышал оклик:
-- Ты, Петька? Постой!
Он остановился и улыбнулся. Подле него стояла Фенька охтинская. На голове ее был байковый платок, одета она была в зеленую кофту поверх красной юбки. Слегка припухшее, с синяком на щеке, лицо ее было еще красиво.
-- Постой! -- повторила она, удерживая Петьку.
-- Чего стоять? За постой деньги платят. Идем, угощу! У меня два колеса болтаются!
-- Бить тебя хотят, -- держа Петьку за руку, сказала Фенька. -- Понял?
-- Пссс... кто такие? -- презрительно спросил Петька.
-- Все! Всему зачинщик Ванька-Слесарь, а тут и мой Васька, да Комар...
-- Ишь! Это за что же?..
-- Забыл! Ах, мерзавец! -- ткнув его в плечо, оживляясь, сказала Фенька. -- С Машкой курносой пил, а ее хахалю ни копья не осталось.
-- Ежели она угощала! -- ухмыльнулся Петька.
-- А теперь ты плати!.. Опять Комар за Катьку в обиде... Ты с ней ночь ночевал... а Васька прямо сказал мне, что меня зарежет, а мне плевать, -- окончила она с презрением.
-- И мне тоже! Идем, что ли! -- беспечно сказал Петька.
-- Мне што, -- ответила Фенька, -- за тебя боюсь! Хоть ты, подлец, и бил меня тогда...
-- Не путайся с Васькой, -- он обнял ее и повел по бульвару. Она прижалась к нему.
-- Теперь, хоть зарежь меня, к нему не пойду. Выкуси!.. А тогда ты мне всю рубашку порвал. Чинила, чинила...
-- Не кусайся... Ну, ладно! Иди пока что. Я водки возьму!
Она остановилась у дверей закусочной, а Петька подошел к сбитенщику и купил у него полбутылки.
-- Идем!
-- Ай, Петька-Гвоздь! -- вскрикнула курносая Машка, увидя входившего в закусочную Петьку.
-- Самолично! Наше вам! -- но Машка быстро отвернулась от него к своим собеседникам, видимо проученная.
-- Садись тут, Фенька! Малый, пару чая, да поджарку сваргань! Живо! -- командовал он, опускаясь на стул и кидая на стол фуражку.
-- Ишь, командир какой! -- проговорил сидящий с Машкой рыжий, маленький Комар.
-- Оставь! -- окрикнул его Ванька, -- пущай душу тешит!
Петька взглянул на них и усмехнулся.
-- Мразь! -- громко сказал он Феньке, которая вдруг побледнела и откинулась к спинке стула. -- Что ты? -- и он оглянулся.
Из другой комнаты вышел долговязый парень в пиджаке поверх фуфайки. Он шел прямо к Феньке и встряхивал лохматой головой.
-- Пожалте-с! -- произнес половой, с грохотом опуская на стол поднос с чайником и шипящую сковородку.
В это время Васька подошел к столу вплотную и хрипло проговорил:
-- Я тебе что сказал, стерва! Опять клочки захотела. Иди прочь! -- и он протянул к Феньке волосатую руку...
Петька резко отвел его руку и сказал:
-- Ее оставь! Со мной говори. Я ей приказал с тобой не путаться, понял? Фенька, пей!
Васька несколько мгновений стоял, тараща на него злые глаза, потом разразился.
-- Ты? Мне? Ее?.. Мазурик! Сволочь... Да я тебя раскровяню всего, я ей...
-- Попробуй!..
-- А то нет?
-- Слышь, он, как Еруслан, всех осилит, -- отозвался от своего стола Комар, -- как того чиновника. Тогда. На дворе!
-- А леща? -- хрипло выкрикнул Ванька.
-- Свой есть! -- усмехнулся Петька и опустил руку к сапогу.
-- Ну, ты! -- прошипел Васька, стукнув кулаком по столу, -- помни!
-- Иди! -- сказал Петька, -- а может выпить хочешь?
-- Я тебе выпью! Мер-за-вец!!.
-- За твое здоровье, -- Петька опрокинул чашку в рот. Васька отошел к столу, где сидели Комар и Ванька. Головы сблизились, и они начали шептаться.
Петька принялся за еду. Граммофон хрипло стонал "вот мчится трой-ка у-дал-л-лая...", Фенька нагнулась через стол и шептала:
-- Брось есть и убежим. Здесь ходить нельзя больше. Уйдем на остров или к финляндке. Там и господа бывают. А тут убьют. Ей Богу! Брось есть...
-- Оставь! Ешь сама лучше!..
-- Убьют. Ванька да Васька ишь какие черти, -- шептала она испуганно.
-- Шкуру берегут тоже, -- усмехнулся Петька, -- ешь!..
Граммофон хрипел, двери хлопали, впуская и выпуская посетителей, в низких душных комнатах сизым туманом стоял крепкий табачный дым, со всех сторон раздавались громкие голоса, смех, вскрики, ругательства и сливались с звоном посуды и шарканьем ног.
Петька загорячился от выпитой водки, съеденной поджарки и присутствия Феньки. Лицо его разгорелось, глаза замаслились и, сжимая под столом колено Феньки, он говорил ей: