-- Идем спать. Пора!
-- Куда пойдем-то? -- вспыхнувши спросила Фенька.
-- В баню. Нынче Матвей дежурит. Сам звал.
-- Убежишь, как тогда...
-- Разве я убегал?
-- А то как же! Бил, бил, потом и нет. Где ты пропадал?
-- А шут знает... так...
-- Катька сказывает, ты у того чиновника-то тысячу взял!
Петька усмехнулся.
-- Девять рублей, да кошелек рваный. Вот и все! Ну, идем!..
Фенька опасливо оглянулась. Стол, за которым сидели Машка, Комар и Ванька с Васькой, был занят другими.
Она с облегчением вздохнула.
-- Ушли!
-- Небось, -- ответил Петька, -- стерегут! Ты вот что. Иди одна, и прямо в баню. А я спустя. Иди что ли!..
Фенька встала, завернула голову платком и двинулась к дверям.
Петька расплатился, бросил на чай половому пятак и сказал:
-- Я через кухню!
-- А иди! -- ответил половой и прибавил: -- счастливо!
Петька прошел через угарную, вонючую кухню и выбрался на грязный двор.
Ветер рванул и бросил ему в лицо брызги холодного дождя.
Он опустил руку за голенище, попробовал, свободно ли ходит в ножнах шведский нож и тихо двинулся к воротам.
Выйдя на улицу, он зорко оглянулся и пошел через дорогу прямо к баням.
Но едва он вступил на бульвар, как на него, молча и грозно, надвинулись все трое. Он тотчас остановился и, едва Васька поднял руку, нанес ему удар под подбородок; в то же мгновение хватил Ваньку в живот и метнулся в сторону, но ему под ноги попался Комар, и они оба упали в жидкую грязь. Комар больно ударился рукою о валявшийся на дороге кирпич и, вскочив на ноги, инстинктивно ухватил его.
Васька с товарищем навалились на Петьку.
-- Бей его!
В ту же минуту Васька почувствовал, как в его плечо вонзился нож и быстро отскочил с криком:
-- Режут!
-- Он с ножом мерзавец! -- раздался злобный крик Комара. -- Так на ж тебе! -- и он со всей силы ударил Петьку кирпичом в голову.
Петька, словно на пружине, разом вскочил на ноги и бросился бежать, но сделав несколько шагов взметнул руками и тяжело опустился наземь...
* * *
Из кабинета раздался пронзительный вопль. Дети в испуге проснулись и заплакали. Няня и Луша бросились в кабинет и, растерянные, остановились на пороге.
Это закричала барыня. В одной сорочке она стояла подле мужа, тело которого бессильно свешивалось через ручку кресла. Она встряхивала его руку и бессмысленно кричала:
-- Очнись, очнись, очнись!
-- Дети за доктором! -- сказала няня, и Луша опрометью побежала на кухню...
* * *
Возвращаясь с кладбища, доктор говорил своему собеседнику:
-- Умер, несомненно, надорвавшись. Но что для меня непостижимая тайна -- это проломленный череп! До сих пор не могу понять! Самоубийство невозможно... знаете, словно камнем или молотком. Убийство? Нелепо, хотя следствие ведется. Нечаянно? Я осмотрел все углы стола и, наконец, он умер в кресле... Совершенно непостижимая тайна!..
-- Их много, доктор, -- сказал ему собеседник, -- тайн этих. И в жизни их, пожалуй, больше, чем в смерти.
-----------------------------------------------------------------------------
Источник текста: журнал "Огонек" No 37, 1910 г.
Исходник здесь: "Фонарь": Иллюстрированный художественно-литературный журнал.