Но палач ошибся. Галафати – этот с виду простой и хилый итальянец – оказался железным. Он не произнес ни слова, даже ни разу не взглянул на Коха, а брезгливо отворачивался или просто закрывал глаза…
Кох был старым агентом итальянской разведки. Немец по отцу и итальянец по матери, он еще до нападения фашистской Германии на Советский Союз был послан в Берлин для прохождения особого инструктажа. Был принят там, как свой человек. В гестапо разъяснили, чего от него ждут и чем ему предстоит заниматься, когда Италия начнет войну с Россией. За заслуги перед немецким фашизмом Кох был награжден золотым значком почетного члена нацистской партии и «Железным крестом» 1-й степени. Возвратился он из Берлина в Рим, отрастив из подобострастия усики «а ля Гитлер».
Теперь этот вполне законченный фашист еще больше выслуживался перед немцами. По ночам уже снился ему «Рыцарский крест»…
– Я все равно вырву у него сведения! – заверял он свое начальство. Когда подпольщики, работавшие в тюрьме, по просьбе Бессонного попытались передать дело Галафати к подставному гауптштурмфюреру СС, Кох понял, что это может помешать его карьере, и заартачился.
– Я знаю, – твердил он, – что Галафати держит ключ ко многим тайнам. И может выдать даже тех, кого мы и не подозреваем.
И он зло посмотрел на гауптштурмфюрера СС. Тот не моргнул глазом. А в голове пронеслось: «Неужели этот удав о чем-то догадался?».
– Ну, что ж, – непринужденно произнес чех, – желаю удачи…
Так сорвалась попытка вырвать отважного патриота из рук фашистского садиста…
Однажды ночью Кубышкин и Остапенко проснулись от страшных стонов и криков.
– Что там творится? – спросил Николай и тут же, подскочив к окну, подставил свои плечи. – Лезь…
Алексей дотянулся до окошка. Из него был виден краешек тюремной площади. Заключенные, голые по пояс, с просвирками в руках стояли в два ряда. Офицеры СС, расхаживая между ними, тыкали в каждого концами своих стеков. Откуда-то, чтобы заглушить крики, неслась органная музыка.
– Галафати! – крикнул Алексей, увидев в толпе своего друга.
Галафати поднял голову. Едва ли он увидел Алексея. Скорее всего нет. Может быть, просто догадался… Во всяком случае он крикнул:
– Прощай, друг! Нас ведут на расстрел. Прощай!..
Потом он шепнул что-то стоящему рядом с ним заключенному, тот встрепенулся и тоже закричал:
– Я – русский! Прощайте! Привет Родине!..
Но тут появились эсэсовцы, прикладами начали избивать их, погнали к выходу.
Алексей опустился на пол.
– Коля, это конец… Сейчас придут и за нами.
Друзья переглянулись. И сразу же за дверью послышались гулкие шаги. Заскрипел замок, дверь широко распахнулась. На пороге стоял тот тюремщик, который водил Алексея к чеху.
– Быстрее в другую камеру! – негромко и торопливо приказал он.
Алексей и Николай, ничего не понимая, бросились в коридор.
– Повели руссо! – пронеслось по камерам.
Их провожали взглядами все, кто остался в камерах. Заключенные поднимали над головой крепко стиснутые руки в знак солидарности и сочувствия.
Оставшиеся в тюрьме итальянские патриоты решили, что русских также повели на расстрел…
Но тюремщик, для вида подгоняя их тумаками, перевел друзей в подвал тюрьмы, запер в совершенно глухой камере в самом дальнем углу тюремного корпуса.
– Молчать, – только и сказал он на прощанье.
А через полчаса запыхавшийся Пьетро Кох бежал по коридору…
– Где русские? – спросил он, хватая тюремщика за шиворот.
– Они… они были вот в этой камере…
– Открывай! – зло прохрипел Кох…
Тюремщик никак не мог попасть ключом в скважину.
– Скорее! – Кох распахнул дверь.
Камера была пуста.
– Где они?
– Не знаю, – тюремщик беспомощно развел руками. – Но, синьор, я помню, как утром приезжали сотрудники службы безопасности. Наверное, увезли их на Виа Тассо…
– Проклятье! Но ничего… Там настигнет их смерть…
Крики в тюрьме постепенно затихли…
– Неужели мы спасены? – спросил шепотом Николай.
Алексей ничего не ответил. Обхватив голову руками, он повалился на пол и заплакал.
«Прощай, Галафати! Прощай и ты, наш русский товарищ. Жаль, что мы не знаем твоего имени»…
В тюрьме наступила зловещая тишина…
А в это время в Ардеатинских пещерах гремели выстрелы…
Так погибли коммунист Галафати, неизвестный русский солдат, с которым Алексей так и не успел поговорить, генерал авиации Сабато Мартелли Кастальди, дивизионный генерал Симоне Симони…
Они умерли, как герои, умерли как и жили, не склонив головы.
В камере Грамши