К Алексею подошел сержант и обшарил карманы. Вот в руках у него оказался маленький конвертик. Сержант прищурился, начал надрывать конверт, но Алексей с силой вырвал его.
Их глаза встретились.
– Это Ленин! – твердо сказал Алексей.
Но сержант… Что такое? Неужели не понял? Он резко ударил Алексея автоматом по руке, и конвертик упал.
Алексей был ошеломлен. Он смотрел, как сержант разорвал конверт, как бросил на землю красную гвоздику и растоптал ее грязным ботинком.
– О'кей! – одобрительно крикнул офицер.
Алексей рванулся, но кругом стояли солдаты с автоматами и туповато улыбались.
Почему американцы берут Алексея под стражу и, не слушая никаких объяснений, ведут в комендатуру?
Она размещалась в разбитой вилле Фальконьери, где совсем недавно жили и работали немецкие офицеры.
Примечательна ее история. Построенная в XVII веке, она в двадцатом была куплена банкиром Мендельсоном и… подарена германскому императору Вильгельму Второму. А тот создал в ней благотворительный институт для художников, писателей, композиторов и… отставных офицеров, ищущих развлечений. Конечно, это были такие писатели и такие художники, которые верой и правдой служили кайзеру. А отставные офицеры ехали сюда не только и не столько отдыхать: почти все они имели поручения немецкой разведки.
Рассказывают, что когда встал вопрос о том, где разместить штаб немецких войск в Италии, Кессельринг сказал:
– Разместите на вилле императора Вильгельма. Бывает, что и стены помогают. Если, конечно, эти стены свои…
Подходя к вилле, Алексей заметил на огромном камне две надписи, которые его несказанно обрадовали: «Эввива ла Руссия» («Да здравствует Россия!») и «Эввива ла паче ин тутто иль мондо!» («Да здравствует мир во всем мире!»)
«Да! Это, конечно, написали не американцы, – решил Алексей, – это голос простых итальянцев, они больше, чем союзники, желают нам победы»…
Алексея привели в огромный кабинет, украшенный фресками. Паркет был покрыт каким-то особым лаком и, как зеркало, отражал солнечные лучи, падавшие в комнату через высокие узкие окна. За длинным столом, развалившись в старинном резном кресле, сидел американский капитан. Он был среднего роста, широкоплечий, с бритой головой. На столе перед ним стоял белый телефон.
Стену, у которой сидел капитан, украшала картина «Бой быков в Севилье». В углу, на маленьком круглом столике, стоял бюст Гитлера. Американцы не потрудились убрать его.
Капитан, выслушав рассказ Алексея, пожал плечами и сказал:
– Наше командование предлагает вам поступить на службу в американский флот. Вам будут хорошо платить, а после войны будете жить в любом городе Америки…
– Нет! – ответил Алексей. – Я хочу сражаться только в рядах своей армии.
Поднявшись, капитан неторопливо прошелся по кабинету и, наконец, не выпуская изо рта потухшей сигареты, сказал:
– Вы будете об этом жалеть…
Алексей метнул на него лишь один взгляд, но такой выразительный, что капитан понял: с этим русским не договоришься.
Напрасно Алексей еще раз повторил: «Я русский партизан, воевал против фашистов, отправьте на Родину»…
В комнату вошли два солдата. На них было новое обмундирование. Они лениво жевали резинку. Один из них подал капитану бутылку виски.
– Отведите! – приказал капитан.
Когда солдаты повели Алексея, он посмотрел на картину и подумал: «Уперся, как этот бык на картине, и никак не хочет понять, что я Родиной не торгую»…
Сначала Алексей не хотел верить случившемуся. Но когда его отвели в казарму и поместили… с пленными немцами, он чуть не застонал от боли. Неужели этот американский капитан, всячески подчеркивавший свою человечность (он услужливо подставил Алексею стул, угощал сигаретами), неужели он не мог разглядеть в нем настоящего русского парня! Нет, это была просто хорошо продуманная, жестокая насмешка…
Она была тем более горькой, что шестого июня радио сообщило об открытии второго фронта. «Теперь уже скоро конец, – подумал о войне Алексей, – а я вновь в плену, да еще у кого? У своих союзников!»…
По Аппиевой дороге
6 июня 1944 года на пяти «студебеккерах», окрашенных в зеленый цвет, всех военнопленных немцев (а с ними и Кубышкина!) отправили в Рим, а оттуда – в Неаполь.
Было раннее утро. Багровый диск солнца поднимался над вечным городом. Небо было синее, чистое, как свежевымытое стекло. Высоко взлетая ввысь, повисали в воздухе жаворонки. Под восходящим солнцем нежились вечнозеленые пинии, туи, оливковые рощи, миндаль. По обеим сторонам дороги виднелись поля, на которых крестьяне широкими мотыгами взрыхляли подсыхающую землю. С севера возвращались «летающие крепости», посеявшие бомбовой шквал над Миланом.