В районе города Террачина дорога подходит к широкому простору бирюзового моря. Берег покрыт сыпучим, чистым песком. Бесшумные волны постоянно промывают его, образуя белую полосу прибоя. Виднеются рыбачьи лодки и расставленные в море сети.
Километров за тридцать до Неаполя, у автомашины, на которой ехал Кубышкин, заглох мотор. Пришлось остановиться на окраине какой-то деревушки. Остальные машины ушли вперед.
Была уже глубокая ночь. Бледный молочный свет луны омывал серые стены низких домов и сливался с огнями деревенской тратории, к дверям которой была прибита увядшая ветка оливы – примета итальянского кабачка, таверны.
Военнопленным разрешили сойти с машины. Кубышкин стал наблюдать за негром, копошившимся возле мотора. Американец, ехавший в кабине, перехватил этот взгляд. Он подошел к Алексею, небрежно похлопал его по спине и спросил на ломаном итальянском языке:
– Ты, что разбираешься в моторе?
– Немного, – ответил Алексей.
Американец отошел от Кубышкина и заговорил с немцами. Это был человек мощного телосложения, уже немолодой – в висках густо серебрилась седина. У него было крупное, резко очерченное лицо с прямым носом, глаза смотрели дружелюбно. Поговорив с немцами, американец снова подошел к Алексею и коротко спросил:
– Немец?
– Русский, – ответил Алексей.
Брови американца полезли вверх.
– О-о, земляк! – восторженно воскликнул он на чистом русском языке и обнял Кубышкина за плечи. – Черт побери! Вот так встреча!..
– Вы тоже русский? – спросил Алексей.
– Ну да! – Американец вынул пачку сигарет и протянул ее Алексею. – Мой отец жил в России, а теперь мы в Америке…
– Урал! Урал!.. – глубоко затягиваясь и выпуская клубы дыма, говорил он. – Черт побери! Как бы я хотел увидеть сейчас русскую природу… Но!.. Конечно, одними русскими березами сыт не будешь, это ясно… Что-то надо еще… Н-да-а!.. Бедная, нищая Россия!..
Алексей хотел возразить, сказать, что Россия давно уже перестала быть нищей, но промолчал. А «земляк» продолжал:
– Оно, конечно, родная земля, милые сердцу поля, долины, горы… Но жить все-таки надо по-человечески, земляк! Жить надо так, как живут в Америке… Не бывал ни разу? Не приходилось? Э-э, напрасно! Много, много теряешь…
Алексей молчал. В голове его мелькнула мысль: «Родился ты, кажется, в России, а вот русского в тебе ни на грош!».
Скоро машина была исправлена, и они поехали дальше.
За колючей проволокой
Вскоре Алексея вместе с пленными немцами перевели в окрестности Неаполя. Здесь, в районе монастыря Камальбулов, Алексей снова оказался за колючей проволокой. Только на этот раз – у союзников.
Взяли отпечатки пальцев правой руки, несколько раз фотографировали, заставляли заполнить подробную анкету, на которой сверху была оттиснута надпись: «Вашингтон».
Улицы Неаполя были полны американских солдат и матросов, ко многим из них уже приехали семьи. Лучшие гостиницы и жилые дома были заняты американцами. По улицам с бешеной скоростью проносились их военные машины с белой звездочкой на борту. Повсюду виднелись надписи на английском языке. По набережной небольшими группами шатались пьяные «джи» (так называли итальянцы американских солдат). Здесь они охотно встречались с проститутками и спекулянтами. На дверях некоторых кино и театров появились надписи: «Вход только для военнослужащих союзных войск». В городе начались аресты патриотов, которые вопреки приказам англо-американского командования, взяли в дни оккупации в руки оружие, чтобы расправиться с фашистами…
Четыре месяца Алексей томился за колючек проволокой вместе с гитлеровцами. Эти немецкие вояки, взятые в плен в Италии, не были на Восточном фронте, не нюхали настоящей войны и были до крайности наивны. Как-то толстощекий немец, глуповато моргая белесыми ресницами, спросил Кубышкина:
– Вот ты русский, а почему на твоей голове нет рогов? Я знаю, что у всех русских на голове рога…
Кубышкин пригнулся:
– Пощупай!
Немец протянул было руку, но Алексей так боднул его в живот, что тот отлетел в сторону. Вокруг засмеялись. Кто-то сказал:
– У тебя, Фриц, нет мозгов. Это всем ясно и без осмотра.
Фриц ошалело смотрел на Алексея и ничего не понимал. Ведь ему говорили, что русские когда-то ходили в буденновках только потому, что прикрывали этими шлемами рога!
Сидеть в одной камере с подобными типами было тяжело. Алексей написал несколько протестов на имя англо-американского командования, требуя немедленной отправки в Советский Союз. Но ни англичане, ни американцы не торопились отправлять его на родину, у них были свои планы…
Однажды Кубышкин после обеда курил возле столовой. К нему расслабленной походкой подошел «земляк». В зубах – сигарета.