Ее, Катерину, не взяли на фестиваль в Краков потому, что ей уже живот на нос лезет! «То есть, она в интересном положении», – промелькнуло в голове выражение Сары. Ну очень интересное положение! Тошнит все время, толстая стала, в отцовском кресле не умещается и все время плачет. Кино про любовь смотрит или про войну, без разницы – сразу в слезы. Ей, значит, эмоции показывать можно!..
– Ой! – довольно громко вскрикнул Семка и испуганно посмотрел на обернувшегося к нему полицейского. – Это не Катя! Она не может, потому что…
– Сема, что случилось? Что с Сарой? – Элина кинулась к нему, едва переступив порог участка.
– У Сары приступ! Ее увезли в больницу на машине с красным крестом! А я думал, там, на дороге, Катя, а сейчас понял – не Катя! Кукла, что ли, с нее слеплена? С Катиными глазами? Ее зачем-то бросили под желтую машину! Элина, ты понимаешь, что Катя не может быть там, на дороге? Понимаешь?
– Сема, успокойся. Я сейчас поговорю с паном полицейским, и все прояснится. Ты посиди пока тут, – Элина погладила его по голове и отошла к поджидавшему ее офицеру.
Семка смотрел на нее и пытался понять, о чем она так долго тому рассказывает. Полицейский показывал ей какие-то бумаги, Элина кивала, говорила что-то по-польски, и Семка несколько раз услышал имя Катя. Наконец он не выдержал и подбежал к Элине.
– Это не Катя! Кукла с ее лицом! – невежливо перебил ее он, сердито зыркнув на полицейского. – Как Суок в «Трех толстяках»!
– Сема, успокойся! – Элина достала из сумки телефон.
Семка почти что повис на руке Элины – та показывала на экране мобильного фотографию Кати. Снимок был сделан в прошлом году во время концерта в Москве, куда Элина прилетела специально, чтобы встретиться с ними. Полицейский кивал согласно и печально и что-то отвечал ей.
– Элина, что ты ему говоришь? Что это Катя там, да? Ну, Элина!
– Да, Сема. Успокойся. Она, видимо, прилетела сегодня, хотела сделать сюрприз. Я понимаю, тебе страшно, и ты…
– Да не страшно мне! Это не Катя! – упрямо перебил Семка, отчаиваясь оттого, что так и не мог ничего объяснить. Какая-то деталь ускользала от внимания, он пытался сконцентрироваться, снова повторяя и повторяя про Суок. В конце концов Элина, бросив обеспокоенный взгляд на полицейского, решительно взяла его за руку и подвела обратно к стулу, на котором он недавно сидел.
– Сема, послушай! Пан полицейский все понял, он больше ничего у тебя спрашивать не будет. Это не Катя, ты прав, – проговорила она слишком быстро, и Семка догадался, что она ему по-прежнему не верит.
– Элина, нам завтра уезжать…
– Да, я помню. Поедем в гостиницу, мы здесь больше не нужны.
– А как же полицейский? – зачем-то спросил он. – Ведь он же не так думает, как нужно! Это не Катя!
– Ну почему ты так настаиваешь?! Хватит уже! – в сердцах прикрикнула на него Элина.
– Я знаю почему! Катя беременна! А эта – нет! – громко и четко выговорил он, словив-таки ускользавшую от него все это время мысль.
Элина удивленно посмотрела на него. И тут же перевела взгляд на появившегося в дверях кабинета полицейского.
Она что-то сказала ему по-польски, уверенно кивая. Тот нахмурился.
– Посиди здесь, Сема. Мне нужно еще раз увидеть… То есть я схожу с паном офицером, ты только никуда без меня не уходи.
Он и не собирался. В гостинице все равно никого из своих не было – уехали на экскурсию по Кракову и вернутся только к вечеру. Без Элины ему даже не дадут ключ от номера.
Сема сидел на стуле и болтал ногами. Он успокоился. Ему поверили, и это было на данный момент самым главным. Катя дома, в Самаре. Наверное, в кладовке уже не осталось ни одной банки солений. А ему не жалко, хотя он и сам любит хрустящие огурчики и красненькие помидорки с лопающейся от надкуса шкуркой. Через два месяца, в августе, как ему сказала Сара, он станет дядей. И перестанет быть самым младшим в их большой семье.
Глава 2
Михаэль прождал ее в кафе полтора часа. Конечно, Анка никогда не отличалась обязательностью, но это было уж слишком. В конце концов, он решает ее проблемы. Она создает, а он всегда отвечает за ее проступки. С детства.
На этот раз Михаэль не сразу понял, о чем ему рассказывает сестра. Так давно они не виделись, что он уже и забыть успел, какие непредсказуемые последствия обычно наступают после ее авантюрных задумок.
…Они выросли без матери. Фотографии и написанный маслом портрет находились в ее бывшей спальне. Дети заходили туда редко, особенно Анка, которая с раннего детства боялась этой, как она называла, «мертвой» комнаты. Однажды она призналась брату, что чувствует там запах горящих свечей и даже «слышит» потрескивание пламени. Михаэль тогда только пожал плечами – ни одного подсвечника в комнате не было, только старинная масляная лампа на каминной полке, поставленная скорее для интерьера, чем для полезного применения в случае необходимости. Единственное, что вызывало его интерес, – запертый ящик старинного бюро.