1994, 1998
После падения режима КПСС изменения в области экономики происходят не только в России. И на Западе с окончанием "холодной войны" экономика заметно изменила свой статус. Раньше она была сравнима с телом общества, о котором его политическая «голова» заботится как об основе своей стратегической мощи. Теперь же экономика сама все откровеннее выступает в роли «головы», превращая политику в свою служанку и диктуя обществу свои критерии и цели развития.
В целой системе новых международных торговых соглашений всемирный экономический механизм все откровеннее подминает под себя отдельные государственные суверенитеты, образуя "единую экономическую зону" почти глобального масштаба. Именно "мировой экономике" посвящены встречи глав ведущих стран мира ("Семерка"), проводятся специальные форумы вроде конференций в Давосе. Индексы активности главных бирж мира в небывалом ранее объеме стали обязательной, как сводка погоды, частью ежедневных теленовостей, предлагаемых уже не только специалистам, но всему населению как показатель тонуса всемирного здоровья.
То есть, если в годы "холодной войны" Запад, обоснуя свои общественные идеалы, противопоставлял тоталитаризму демократическую идеологию «свободы» и "прав человека", то теперь место идеологии все больше занимает экономический расчет. Это отражено и в нашумевшей концепции американского политолога Ф. Фукуямы о "конце истории" — о том, что в США уже создана окончательная, прагматичная общественная модель для всего мира, лучше которой ничего невозможно; поэтому ее единые для всех экономические законы должны стать «этической» нормой жизни объединенного человечества, критерием добра и зла.
Однако что же представляет собой западная экономика, которой доверена столь ответственная роль?
Куда ведет мир капиталистическая экономика
Поставим вопрос так: лежат ли в основе экономики "непреложные экономические законы", не зависимые от воли людей и лишь открываемые нами так же, как законы физики и математики? Или же наоборот: экономическая система формируется людьми — как сознательно, отражая их духовные цели, так и бессознательно, проявляя саму духовную природу человека с ее добродетелями и греховными сторонами?
Разумеется, эти две противоположные точки зрения на природу экономики — лишь две координаты, одинаково необходимые для определения рамок проблемы и нахождения верных решений. Любая экономическая система сочетает в себе и единые для всех непреложные законы, и духовные принципы, которые исторически складываются разными у разных народов. И можно доказать на множестве примеров, что именно духовные установки более всего определяют характер тех или иных экономических моделей, которые могут сильно различаться даже при одинаковых непреложных законах.
Даже марксизм, утверждая как "великое научное открытие" первичность материального «базиса», якобы порождающего идейную «надстройку» не зависимо от воли людей, продемонстрировал в СССР на практике прямо противоположную крайность: именно марксистская идеология ("надстройка") попыталась искусственно создать и свой особый, отличный от всего мира «базис» (коллективизация и индустриализация), и свои экономические законы (всеохватывающий Госплан), и соответствующего "советского человека-интернационалиста". Причем более всего этому мешали старые русские духовные традиции, в том числе в хозяйствовании.
Это показало, что в сложившееся общество невозможно ни внедрить любую придуманную экономическую модель, ни механически «пересадить» из одной страны в другую без создания подходящего духовного климата (последнее продемонстрировала западническая революция 1991 г.). Внедрение новой модели всегда требует соответствующего изменения духовных ценностей народа, который реформаторы намерены облагодетельствовать. Именно этим объяснялся и ленинский клич: "Наше дело — бороться с черносотенной культурой великороссов", и признание нынешних демократов: "Для успеха реформ необходима мутация русского духа" (Радио "Свобода"). Ибо именно русский дух, а не ошибки марксистских или демократических «реформаторов», препятствовал осуществлению проектов тех и других. Однако шансы на «внедрение» в России марксизма и капитализма выглядят все же разными.
Марксизм не имел шансов на успех, ибо провозгласил утопическую переделку самой природы человека (уничтожение семьи, частной собственности, нации, государства, религии). Заставить человека жить по этой идеологии было нереально — отсюда и террор принуждения, и хозяйственная неэффективность марксистской системы, и ее постепенный самодемонтаж при паразитировании на некоторых чертах русского характера (только благодаря этому режим и продержался так долго).
Капитализм же и его идейная основа — либеральная демократия — основаны на подлаживании к человеческой природе без принципиального различия в ней добра и зла. Это «раскрепощает» человека для неограниченного экономического обогащения, создавая в целом (в современных развитых демократиях) достаточно высокий уровень жизни. Такая модель выглядит привлекательнее и устойчивее. Однако для традиционного русского сознания всегда было неприемлемо то, какую цену капитализм требовал за это: освящение эгоизма и неправедно нажитого богатства. Неприемлемо это и сейчас, хотя часть народа (особенно молодежь) поддается обработке… В подготовке соответствующего духовного климата, "мутации русского духа", и состоит цель нынешнего нравственного разложения народа демократическими средствами информации.
Однако не только традиционному русскому сознанию противоречит капитализм. Он стал возможен лишь на основе новой морали, отличной и от духа средневековой христианской Европы.
Капитализм возник не просто в результате накопления денег каким-то слоем людей — иначе он возник бы уже в античном мире. Он возник именно в христианском обществе, освободившем людей от языческой плененности природе, — и стал употреблением этой свободы для отхода от Бога в сторону небывалой ранее земной, материалистической, активности. Известный немецкий социолог и экономист М. Вебер подчеркивал, что в возникновении капитализма первичны не запасы денег, а капиталистический дух: "Там, где он зарождается, он создает себе денежные запасы как орудие своей деятельности, а не наоборот" ("Протестантская этика и дух капитализма", 1904; см. также: Вебер М. "Избранное. Образ общества" М., 1994).
Такой экономический переворот произошел в результате Реформации, потеснившей христианские нормы жизни в сторону ветхозаветной (иудейской) морали — с утилитарным освящением материальной жизни, с оправданием «богоизбранности» одних для богатства и эксплуатации других (что наиболее выражено в кальвинизме). Это обеспечивало "фарисейски спокойную совесть при наживе денег" (М. Вебер).
Духовная связь капитализма с протестантской этикой и еврейской активностью подробно прослежена в западной социальной науке авторами разных мировоззрений (поскольку большинство из них сделали это не в виде упрека еврейству, а в виде признательности его заслуг). Помимо Вебера, широкую известность приобрели работы главного авторитета в этой области — немецкого ученого В. Зомбарта ("Евреи и хозяйственная жизнь"); эта тема своеобразно преломляется и в работе М. Гесса "О капитале" (будучи одним из отцов сионизма, он отождествил еврейство с капитализмом) и в работе "К еврейскому вопросу" К. Маркса (увидевшего, однако, в евреях носителей капиталистической эксплуатации).
Так, Зомбарт пишет: "Внимательное рассмотрение веберовских доводов обнаружило, что все те элементы пуританской догмы, которые… имели в действительности влияние на образование капиталистического духа, были заимствованиями из круга идей еврейской религии". "Соединенные Штаты Америки получили свою экономическую формацию главным образом под влиянием еврейских элементов… Соединенные Штаты вообще обязаны евреям своим существованием… только благодаря наличности еврейского элемента они таковы, какими мы их знаем… Ибо то, что мы называем американизмом, есть в своих главных чертах не что иное, как кристаллизовавшийся еврейский дух". "Я доказал с полной очевидностью, что хозяйственная жизнь нашего времени все в возрастающей мере подвержена еврейскому влиянию… без них мы никогда бы не достигли кульминационного пункта человеческой культуры: современного капитализма… ("Евреи и хозяйственная жизнь". СПб., 1912). p> Но, разумеется, "кульминационная культура капитализма" может быть верно осознана лишь в масштабе православного понимания смысла истории.