То есть антиправительственный «переворот» был совершен не ГКЧП, а позже — демократами, но понятно, почему находится мало охотников их осуждать. Именно на этих примерах хорошо видно, что критиковать следует не форму действий, а их цель: если как-то оправданно «незаконное» противодействие незаконной (с 1917 г.) власти коммунистов (не выберет ли сам Ельцин авторитарный вариант?), то опасно, если это ведет к произволу демократических «хунвейбинов». Критерием и здесь должны быть интересы России.
Так что не за "нарушение конституционности" следует осудить августовских «путчистов», а за то, что в отличие от генерала Франко они оказались не на высоте национальной задачи. Очевидно, на иное эти люди и не были способны: в сущности, они действовали в прежних рамках "коммунистической законности". Все их шаги были словно запрограммированы на прямо противоположный результат, потому что были нравственно несовместимы с состоянием народа, истосковавшегося по правде и по свободе. Кажется, в этом была главная причина того, что путч превратился в «опереточный»: ГКЧП по старинке полагал, что стоит объявить себя властью — и все подчинятся; поэтому, видимо, и не было подготовлено ни арестов, ни штурма…
Победить «неконституционным» способом можно было, лишь четко заявив об отказе от коммунистической идеологии и провозгласив идею национальной России. Но эти «путчисты» оказались неспособны даже найти искренние слова в обращении к своей стране, к армии, к внешнему миру. Они не отделили «правду» от «лжи» (начав с новой лжи — о «болезни» президента), не покаялись перед теми высшими ценностями, которые только и оправдывали бы применение силы как меньшего зла. То есть они сами оказались чужды тем национальным символам, под которыми подобные действия только и могли быть поддержаны народом: бело-сине-красный[41] флаг и слово «Россия». В результате национальная правда, теоретически возможная и в подобном варианте, оказалась не на их стороне. Неудивительно, что многие люди сразу же увидели в действиях «путчистов» прежнюю ложь и выступили именно против нее.
Разумеется, смена флага — дело очень ответственное и непростое. Но поскольку нам предстоит творческое возрождение тысячелетней традиции России, следует учесть главное преимущество черно-желто-белого флага: он ведет свое происхождение от привезенного Софьей Палеолог византийского золотого стяга с черным двуглавым орлом, который стал государственной хоругвью Руси с добавлением гербового щита с белым всадником — Георгием Победоносцем. То есть символика этого флага перебрасывает мост через Петровскую эпоху (в которой были посеяны семена нашей катастрофы) к более национальному периоду русской истории и несет в себе идею Третьего Рима [Прим. 1992 г.]
Пусть даже 40 % населения было за ГКЧП — это были те, кто, как правило, не участвует в борьбе за свое мнение. Во всех революциях исход зависит от поведения не более 1 % населения, которое, однако, готово умирать за свои идеи. И в августе 1991 г. лишь десятки тысяч были готовы на это — правда, умирать не столько за конкретных «демократов», сколько за Россию. Только выступившие под бело-сине-красным флагом могли победить в России в 1991 г.
Именно этот флаг и слово «Россия» воодушевляли тех людей, в том числе военных, которые обрекли ГКЧП на поражение. Но нельзя не отметить и того, что теперь этим флагом и словом пользуются и "архитектор перестройки", видящий в России "тысячелетнюю парадигму несвободы"; и повторяющая эту цитату (21 августа) американская радиомашина "мутации русского духа" с позывными гимна Временного правительства, которая теперь с почетом аккредитована в Москве… Вспомним, что правительство Керенского в 1917 г. тоже не скупилось на патриотические призывы и принуждало уставший народ вести войну под тем же флагом — ради чужих интересов. Признаки такой готовности заметны и в среде наших либералов. Бежавший в Англию резидент советской разведки Гордиевский даже пошутил, что теперь "английский шпион — достаточная рекомендация, чтобы быть избранным в Верховный Совет СССР" (радио «Свобода», 31.8.1991).
Таким образом, в августовских событиях наглядно проявился союз западников-номенклатурщиков, западников-диссидентов и определенных сил самого Запада.[42] Если этот союз укрепится, — еще неизвестно, во что выльется для России эта победа.
Сейчас практически все средства массовой информации (пресса, радио, телевидение) оказались в руках западнического фланга. Марк Дейч, выполнявший на волнах радио «Свобода» функцию Норинского,[43] теперь может это делать по центральному телевидению. Кое-кого напугали даже русские флаги, из-за чего усиливается давление на Ельцина: Е. Боннэр с группой единомышленников (Л. Баткин и др.) осудила "царистскую символику", заклеймила дореволюционную Россию как "тюрьму народов" и предупредила Ельцина, что не будет молчать (очевидно, имея в виду свое влияние на Западе), "если его и дальше понесет в великую Россию" ("Куранты", 3.9.91; "Независимая газета", 3.9.91; "Московские новости" c. 36, 8.9.91; «Союз» — спец. выпуск). Разумеется, и радио «Свобода» кует железо, пока горячо: главный идеолог Б. Парамонов сразу же объявил, что крах «путча» — это крах русской идеи (радио «Свобода», 31.8.91, 20.9.91)…
Свой просчет сейчас, конечно, поняли и те патриоты, которые, несмотря на призывы даже из своих рядов (П. Паламарчука, В. Бондаренко, А. Фоменко и других), видели в использовании структур компартии меньшее зло. Характерно в этом отношении откровенное интервью А. Проханова: "мы лишились этой иллюзии… И мы будем сейчас свободно формулировать свою идеологию без коммунистов" ("Комсомольская правда", 3.9.1991) Но нельзя не видеть, что даже по аппаратчикам-коммунистам демократы открыли огонь меньший, чем по писателям-почвенникам. Характерно, что «префект» Музыкантский ринулся опечатывать Дом российских писателей, а не, скажем, мавзолей. И с Запада влиятельный советолог У. Лакер прямо призывает "сделать нелегкой жизнь" таких "врагов демократии", как В. Распутин (радио «Свобода», 19.9.91).
Заметим на это, что Распутин утверждал подлинные нравственные ценности уже в то время, когда Евтушенко был экспортным дезинформатором, и когда А. Яковлев отстаивал "классовый подход" к «реакционному» русскому патриотизму [1972]. Даже когда Распутин призвал отказаться от "полумертвой идеологии" (1987 г.), член Политбюро Яковлев сомневался в нужности юбилея Крещения Руси… И вот теперь первый зачислен в "пособники путчистов" — поскольку накануне подписал "Слово к народу", а второй вместе с Евтушенко освобождает Россию от "тысячелетней парадигмы несвободы"…
Тысячи москвичей проявили мужество в критические дни. Как бы опровергая американский закон о нациях, порабощенных "русским коммунизмом", они показали западной советологии, что и русские готовы умирать за свободу. Хочется надеяться, что теперь они проявят такое же мужество в сопротивлении мутации нашего духа. Но эта задача сложнее, ибо угрозу многим еще только предстоит рассмотреть.
В этой связи приобретает особое значение проблема, затронутая в статье И. Шафаревича "Шестая монархия" ("Наш современник", 1990, с. 8). Средства информации в демократическом мире — колоссальная сила (роль "информационного оружия" нам продемонстрировали августовские дни). "Те, кто может бесконтрольно оперировать ею, становятся истинными хозяевами жизни" …эта внезапно возникшая опасность есть плата за неожиданный дар судьбы за то, что упали внешние путы, связывавшие нашу мысль Задача в том и заключается, чтобы, не утратив это благо, избежать опасностей, которые оно несет и которые, на примере Запада, отчетливо видны".
То, на что почвеннические силы надеялись, но не смогли сделать в условиях отживавшей коммунистической диктатуры, теперь им, возможно, придется делать в условиях диктатуры «демократической», носителями которой будет не столько правительство, сколько господство антипочвеннических сил в средствах информации (которые в условиях демократии создают или убирают правительства).
41
Конечно, здесь дело не в цвете флага, а в его национальном значении. Поскольку в русской эмиграции, начиная с Добровольческой белой армии, бело-сине-красный флаг был общепринят, в том числе для самых правых организаций, здесь он упомянут нами согласно этой традиции. Однако после Августа 1991 г. в патриотическом движении в России все больше утверждается черно-желто-белый флаг (отчасти для отличия от бело-сине-красных "демократов"). О подлинных национальных цветах русского флага не было единого мнения и в дореволюционной России, но видные специалисты и комиссия 1914 г. высказывались в пользу черно-желто-белого флага, приводя веские аргументы (см.: Лысенко Н. Русская государственная символика. Ленинград. 1990).
42
В частности, министр иностранных дел РСФСР Козырев полетел 20 августа в Париж не столько, чтобы "мобилизовать Запад на поддержку российскому руководству", сколько за инструкциями. Он признает также: "Западные посольства в Москве, по существу, перешли в режим работы на нас. Мы через них получали и передавали информацию". 21 августа Козырев был в штабе НАТО в Брюсселе, где встретился с госсекретарем США Бейкером, который "начал беседу с поздравления" ("Демократическая Россия", 23.8.-4.9.91). А над баррикадой у "Белого дома" вместе с бело-сине-красными флагами был вывешен и израильский флаг. [Прим. 1998 г.]
43
Ленинградский еврей, стремившийся дискредитировать организацию «Память», рассылая от ее имени листовки с угрозами видным общественным деятелям. [Прим. 1992 г.]