Таким образом, президент попрал в октябре не только формальную законность, но и нравственные нормы, о которых именно «демократы» столь охотно любят говорить. Неудивительно, что ставка президента на силу, даже если это и дало ему в руки неограниченную власть, — провалилась морально в глазах подавляющего большинства населения.
Согласно социологическому опросу, в октябре расстрел парламента одобрили менее 20 % опрошенных при 60 % против ("Независимая газета", 30.12.93). Тот же результат дали декабрьские выборы, к анализу которых перейдем.
Разумеется, после октябрьского расстрела проведение выборов — в стиле «блиц-крига», по правилам победителей — не имело легитимного основания. Тем не менее, оппозиционные блоки решили воспользоваться этим последним шансом, чтобы обратиться к народу, сознавая в то же время, что от президента следовало ожидать любого противодействия.
Оно не замедлило себя ждать уже на первом этапе — при сборе 100.000 подписей, необходимых для допуска к выборам. Например, по отношению к нашему блоку (Российское Христианское Демократическое Движение), в который вошли Ю. Власов, В. Аксючиц, В. Осипов, В. Тростников и др. — были отключения телефонов, запрещение встреч с избирателями, задержания милицией, уничтожение собранных подписных листов (см. «Путь», 1993, 10–11). У других оппозиционных блоков были забракованы подписи граждан России из "ближнего зарубежья" — их не признали достойными "всенародных выборов". Существовал и негласный запрет коммерческим структурам на выделение денег для оппозиции — под угрозой финансовой ревизии.
Ни одна из оппозиционных патриотических групп не смогла в таких условиях преодолеть этот барьер. Главная трудность заключалась в том, что времени на это было только две недели, а в Москве разрешалось собрать лишь 15 тысяч подписей, остальные 85 тысяч — такими же малыми порциями в других регионах страны. Подписи были действительны лишь с полными паспортными данными — что тоже оказалось непросто: после расстрела парламента у людей снова появился страх. Задача была выполнима лишь для партий, имевших разветвленный аппарат и большие деньги. Ни того, ни другого у патриотических блоков не было, а объединить усилия помешали амбиции некоторых лидеров. (Осипов отметил также, что православным патриотам могла помочь своим благословением Церковь, вспомнив хотя бы заслугу депутатов РХДД по принятию законов в пользу Церкви в предыдущем парламенте, — но она уклонилась от этого, тогда как антиправославные силы действовали во всю.)
Таким образом, первый этап выборов был не борьбой идей, а борьбой силовых структур — на это и был расчет власти. Столь жесткие условия — 100.000 подписей за две недели — на Западе просто немыслимы. Но эту особенность "свободных выборов" никто из западных наблюдателей не отметил. Не была принята во внимание и государственная монополия на телевидение, начальник которого поначалу сам был в списке Гайдара.
Не заметили западные эксперты и таких же особенностей в проходившем одновременно конституционном «блиц-криге» — референдуме, в котором, по официальным данным, участвовало 53 % избирателей и 58 % из них проголосовали за конституцию. Группа из 18 лидеров оппозиционных организаций (В. Аксючиц, М. Астафьев, с. Бабурин, Н. Павлов, Д. Рогозин, О. Румянцев и др.) сделала заявление о нелегитимности этой конституции, отметив, что:
1) ее текст президент после октября самовольно изменил "под себя", без одобрения Конституционного совещания, и опубликовал лишь за месяц до выборов;
2) ее критику в ходе предвыборной кампании он запретил под угрозой отстранения кандидатов от телеэфира;
3) одобрить ее открыто призывал «нейтральный» председатель Центральной избирательной комиссии;
4) для ее принятия Ельцин незаконно установил норму всего лишь 50-процентной явки избирателей на референдум и подачи 50 % голосов «за» от числа явившихся (а не от общего числа избирателей — как предписывает Закон РФ "О референдуме").
В результате, без всякого обсуждения, "народ утвердил" конституцию менее чем третью голосов избирателей РФ, а если учесть "ближнее зарубежье" — всего лишь четвертью голосов россиян!
Впрочем, даже этот результат можно поставить под сомнение, если учесть все возможности, имевшиеся в распоряжении столь «нейтрального» председателя Центризбиркома: по всей вероятности, на выборы пришло менее половины избирателей.[68] По сообщению газеты «Монд», даже французские наблюдатели были смущены тем, что Ельцин поздравил народ с принятием конституции вечером, еще до окончания голосования, когда число пришедших к урнам составило лишь 44–48 %, после чего на следующий день оно выросло до 53 %, как если бы именно поздно вечером, причем только на западе страны, поток голосовавших усилился (восток к тому времени уже отголосовал).
Одобрение избирателями конституции "под Ельцина", дающей ему неограниченную власть (вплоть до роспуска парламента и отмены гражданских свобод), выглядит тем более странным, что ельцинский партийный список "Выбор России" поддержало лишь 15 % голосовавших. Тогда как разные оппозиционные блоки набрали в общей сложности 58 %.[69]
Ельцинская фракция компенсировала это поражение лишь мандатами, полученными в другую половину парламента, где голосовали не за партийные программы, а за конкретные личности в одномандатных избирательных округах. В конечном итоге, из 444 мандатов Государственной Думы демократы-западники получили 100–105, центристы 85–90, оппозиция же 226, то есть абсолютное большинство — в том числе. 63 мандата у партии Жириновского, 55 у аграриев, 45 у коммунистов, 15 у "Демократической партии" Травкина, 23 у блока "Женщины России" и 25 у патриотического блока "Российский путь" (создан уже в самой Думе независимыми депутатами, прошедшими по одномандатным округам: Ю. Власов, с. Бабурин и др.).
Правда, считают, что конституция собрала больше голосов, чем блок Ельцина-Гайдара, потому, что за нее призвал голосовать Жириновский, стремящийся сам стать всевластным президентом. Из достоверного источника известно, что еще до путча в личной встрече они договорились о координации действий: Жириновский одобряет разгон парламента, а Ельцин допускает его к выборам как единственного лояльного «патриота». Команда Ельцина надеялась этим канализировать национально мыслящих избирателей на поддержку конституции и заодно выставить патриотическую оппозицию в карикатурном виде, рассчитывая, что партия Жириновского наберет не более 5–7 % голосов. Одни и те же банки финансировали кампанию ельцинского блока и Жириновского, для которого не было ограничений и в телеэфире (что потом возмущало несведущих демократов). Но, конечно, Ельцин не ожидал такого провала своего «Выброс» а" (так оппозиция называла "Выбор России") и такого успеха «националиста» — что нанесло сильный удар по президентскому престижу.
Именно будучи единственной допущенной к выборам «патриотической» партией, список Жириновского получил голоса не только своих, но и многих других патриотически-настроенных избирателей, став победителем в голосовании по партийным программам — 23 % от проголосовавших! Это говорит о росте национального самосознания в народе: если даже за вульгарно поданную национальную идею отдано столько голосов, то при более чистом национальном лидере процент был бы выше. Впрочем, в числе экспертов Жириновского, видимо, есть и порядочные люди; сам он, помимо экстремистской клоунады, высказывал и верные мысли о национальных интересах униженной России. Однако использовать полученный мандат в этих интересах он не способен — хотя бы уже потому, что выражает атеистически-языческую идеологию, чуждую русским традициям. Это хорошо видно по периодическим изданиям его партии, например, "Загибайся скорее, церковь православная, не мешай утру русского медведя, когда хочется размять косточки и немного голодно… ("Сокол Жириновского", 1992, с. 4).
68
Эта фальсификация была позже доказана математически А. Собяниным, членом-наблюдателем Центризбиркома от "Выбора России" — см. дополнения в конце статьи. [Прим. 1998 г.].
69
В целом опубликованные итоги выборов по партийным спискам выглядели так: ЛДПР Жириновского получила 23 % голосов от пришедших на выборы; коммунисты — 12,4 %; возглавленный Гайдаром "Выбор России" — 15,5 %; "Женщины России" — 8,1 %; Аграрная партия — 8 %; «Яблоко» Явлинского 7,9 %; проельцинский блок ПРЕСС Шахрая и Шохина — 6,7 %, Демократическая партия России — 5,5 %, прочие не преодолели пятипроцентного барьера ("Бюллетень Центризбиркома РФ", 1994, с. 1/12). [Прим. 1998 г.]