– Не об этом ли дереве говорится на полях корана? – оглядевшись, сказал Ятим.
– Другого здесь и нет.
– От дерева три шага – написано там. А что, если этот дьявол нам все не так прочитал?
– Не тревожь душу! – разъярился Саид Хелли-Пенжи.
Коротышка словно прочитал его мысли:
– А все-таки хитрые у него были глаза.
– Пусть только попробует, я сдеру с него шкуру, как с барана в базарный день. Выпотрошу и сушить повешу. А коран в наших руках, вот он. Мы все равно дознаемся до тайны.
– А что, если он послал нас сюда, а сам выбрался на верное место? Мы будем рыть пустое место, а он тем временем завладеет шкатулкой…
– Не мог он мне соврать, зная, кто я такой. Но все же надо спешить! Итак, три шага в сторону Кибла…
– А где находится Кибла?
– В той стороне, куда ты встаешь лицом, когда молишься.
– Но здесь-то я никогда не молился.
– А молился ли ты вообще?
– Ну, скажем, за любимую свою…
– Не гневи аллаха. И будет зубы скалить. Поворачивай. Видел, куда садилось солнце? Вон за ту гору. Выходит, надо стать к ней спиной и сделать семь шагов. Раз, два, три…
– Ну, и где здесь надгробная плита? Я же сказал, что обманул нас этот негодяй!
– Не может быть!.. А это что?
– Обыкновенный камень…
– Нет! Это основание разбитого надгробия. Ну-ка ищите на склоне…
– Есть!..
– То-то же! Бери-ка лопату и рой! Не верится мне, чтоб кто-то не побоялся аллаха и обманул меня.
Ятим с азартом захватывает лопатой землю, сухую, смешанную с известняком. Но вот его сменяет Хурда-Кади. «Раз земля так легко поддается, может, клад и правда здесь!» – радуется про себя Саид Хелли-Пенжи. А тем временем в ущелье, в русле высохшей речушки, неподалеку от старого дома-башни, откуда доносится тоскливый вой шакалов, спешились два всадника. Они привязали своих лошадей к стволу дерева, вскинули винтовки и, стараясь не шуметь и не привлекать к себе внимания, стали осторожно подниматься к башне. Яма все глубже, а те двое все ближе к цели. Вот они поднялись, притаились за камнем, из-за которого им хорошо видно тех, кто, не подозревая, что за ними наблюдают, отрывают клад. Месяц хорошо освещает это место, и потому ничего не стоит взять на прицел увлеченных кладоискателей. Нужен только удобный момент. Торопиться некуда, пусть извлекут клад, тогда и можно заговорить языком оружия. А пока незачем мешать людям самим рыть себе могилу.
– Ну скоро там? – будто чувствуя неладное, торопит Саид Хелли-Пенжи. Ему и в самом деле кажется, будто в затылок вонзился чей-то острый взгляд. Он обернулся, прошелся мимо того самого камня, за которым прятались недруги. Чует что-то звериный нюх…
– Есть! – воскликнул Хурда-Кади, который уже по шею скрылся в яме. Под лопатой у него заскрипело железо.
– Что есть?
– Совсем маленькая…
– Что маленькая? Шкатулка? Давай сюда!
– Сейчас. А тяжелая, будто чугунная!..
– Драгоценности потому и драгоценны, что они малы, да тяжелы. Давай-ка сюда…
Саид Хелли-Пенжи отбросил коран в сторону и нагнулся, чтобы взять шкатулку… И тут раздались выстрелы, Ятим рухнул на месте, успел только сказать: «А это уж зря, ни к чему мне сейчас умирать…» Раненый Саид Хелли-Пенжи скатился по склону и при этом выронил шкатулку. Ну, а Хурда-Кади, бедняга, даже не вылез из ямы. Схватившись за голову, он осел на дно ямы и кончился, не вымолвив ни единого слова.
– Эти готовы! – сказал Аждар. – А третий, жаль, успел улизнуть. Вот она, шкатулка-то!.. Наша она, ты понимаешь это?
Аждар на радостях так хлопнул Мирзу по спине, что тот чуть не свалился в яму.
– Чему радуешься-то? Отнесем ее сейчас и отдадим все добро этому, чтоб весь род его передох…
– Ты думаешь, что нам обязательно надо так сделать?
– Э, брат Аждар, ты, я вижу, башковитый! На самом деле, зачем он нам нужен, если в руках у нас такое богатство?
– А сколько, ты думаешь, здесь?
– Уверен, что и внукам нашим и правнукам хватит. Но я боюсь, Исмаил разыщет нас, где бы мы ни были.
– С таким-то добром мы скроемся хоть в Стамбуле, хоть в Тавризе…
– Далеко вы собрались, любезные!..
Если бы вдруг грянул страшный раскат грома, наши дружки перепугались бы меньше, чем от этих спокойно сказанных слов. Они обернулись и увидели своего хозяина с маузером в руке.
– Ну что скажете? Я с детства помню поговорку: «Для своего добра свой глаз – лекарство». Вот и решил проверить, что вы тут делать будете… Негодяи, собачьи дети! Так-то вы оправдываете мой хлеб и мою веру… Да я вас, крысы эдакие, могу здесь же на месте прикончить и зарыть в этой яме!..
– Прости нас, почтенный Исмаил.
– Прости, шайтан попутал… – подползли они оба на коленях к хозяину. – Соблазн был велик… кто бы устоял. И пророк ведь, говорят, за свою голову молится. Хорошо, что ты пришел и не дал нам в грех впасть.
– Я к вам как отец, а вы… Благодарите аллаха, что наделил меня великодушием. Так и быть, я не укокошу вас. Зарубите себе на носу: кто поступил с тобой, как мышь, будь ему кошкой; кто был к тебе собакой, будь ему волком, зато, если кто поступил с тобой по-отцовски, будь ему сыном… Слыхали такое? То-то же!
– Спасибо за урок, почтенный Исмаил.
– Давайте сюда шкатулку, и поехали. Молитесь за мое сердце, за то, что оно умеет прощать людские слабости. Но если еще хоть что, пеняйте тогда на себя – хватит меня истинный гнев, злее зверя не найдете! Понятно?..
– Мы все поняли, прости нас.
– И забудьте навсегда ваши Тавризы и Стамбулы. Если понадобиться, моя рука дотянется и туда, тем более сейчас всюду войны и границы государств открыты настежь… Этих мест вам и во сне не видать! Понятно, сыны блудной матери…
– Ты нам как отец, почтенный Исмаил.
– Отец не отец, но я вас кормлю, одеваю, обуваю, учу уму-разуму… Этого немало. А известное дело, шашка не должна рубить ножны…
Исмаил не шутил, в гневе он и правда злее зверя. И до чего же хитер и коварен, особенно если станет говорить, намазывая сметану с медом на язык. Вот тогда-то жди от него подвоха. Зная такой его нрав, Аждар и Мирза старались разжалобить хозяина: всю дорогу клялись быть ему еще более верными и преданными, как чабанские псы. И на этот раз Исмаил, как ни странно, простил им, – видимо, велика была радость оттого, что стал обладателем драгоценной шкатулки.
Мрачный дождливый рассвет пугливо пробивался сквозь пелену тумана. Исмаил вернулся домой в добром настроении, даже жену поприветствовал, дочерей, что спешили с медными лужеными кувшинами по воду к роднику, по головкам погладил, приласкал во дворе собаку и, прижимая шкатулку к груди, вбежал в комнату. Аждар и Мирза остались во дворе. Уселись они на лестнице, и горькими, как полынь, были мысли, роившиеся в их головах. Им, конечно, очень хотелось бы узнать, что же там, в этой шкатулке. Исмаил понимал это и потому позвал их к себе.
– Так уж и быть, идите сюда, не хочу, чтоб вы обо мне дурное подумали, да и открыть ее я один не смогу. Похоже, крышка оловом запаяна…
– И рисунки какие-то на ней… – осмелел Мирза.
Железная крышка шкатулки и в самом деле была украшена рельефными расписными сценами то ли охоты, то ли борьбы людей с дикими зверями.
– Как же мы ее откроем? – заговорил и Аждар.
– Как? Очень просто. Давайте действуйте напильником и ножом, олово податливо; будто вы с лудильщиками не знались…
– Интересно все же, что в шкатулке, почтенный Исмаил? Неужели золото? Вот, можно сказать, повезло, как в чертову дыру пальцем угодили, а?