Мигель озабоченно смотрел вокруг: он видел равнодушие людей, запущенность зданий, грязь на улицах. Неужели это действительно тот славный город, на который в будущем опустится Новый Иерусалим?
— Иерусалим рыдает, — бессознательно пробормотал Мигель, — кто осушит его слезы?
Эрнест, который ехал рядом с Мигелем, заметил его разочарование.
— Ты найдешь дом тамплиеров в хорошем состоянии, — сказал он, пожав плечами, — ибо мусульмане считают его единственным достойным почитания зданием во всем Иерусалиме, кроме мечетей. Понимаешь?
Султан со своей свитой выехал навстречу императору на Храмовую площадь. Торжественные колонны остановились, и оба властителя одновременно спрыгнули с седел и устремились навстречу друг другу. Свиты почтительно отступили.
Император поклонился, приложив правую руку к сердцу.
Султан положил свою правую ладонь на лоб, он величественным жестом обратился к императорской свите, и все христианские рыцари сошли с коней, отвесив низкие поклоны. Вслед за этим император поднял руку в знак приветствия людям из свиты султана. С невероятной грацией рыцари-мамелюки спрыгнули с коней, поклонившись изящно и очень низко. Затем оба владыки направились к единственному дому в Иерусалиме, в котором было достаточно места для них и свиты, — к дому тамплиеров.
За императором последовали король Кипрский и Иерусалимский и Великий магистр тевтонского ордена. За ними можно было видеть графа Ибелинского между Великим магистром тамплиеров и Великим магистром иоаннитов. Далее шли рыцари из императорской державы и несколько баронов Востока, Благороднейшие люди из державы султана следовали за ними — засвидетельствовать акт передачи города в рыцарском зале дома тамплиеров. Несколько других рыцарей остались на заднем дворе для охраны.
Как только за свидетелями подписания договора закрылись ворота, вперед выступили рыцари, оставшиеся вместе с конями на Храмовой площади. Эрнест взял Мигеля за руку.
— Пойдем со мной! — печально сказал он. — Мы получше осмотрим избранный город.
Он повел Мигеля по замершим переулкам, где двери домов косо свисали с фасадов без окон. У некоторых домов двери вообще отсутствовали, так что можно было заглянуть во внутренние дворы, заросшие высокой высохшей травой. Многие цистерны, ранее получавшие воду из великолепного акведука, были опрокинуты и покрыты птичьим пометом. Желоба для воды заросли колючим кустарником.
Эрнесту не был известен дом, где жили Пьер, Арнольд и Ролан. В этот город приезжали так много людей, и столь многие покидали его, что невозможно было удержать в памяти все имена.
Они вышли к пришедшей в запустение крепостной стене. Мигель озабоченно остановился перед ней.
— Город без защиты! — в ужасе воскликнул он. Эрнест печально рассмеялся.
— Теперь ты понимаешь, почему договор императора с султаном такой подлый? Никто больше не думает о том, что султан Саладин в 1189 году приказал снести городские стены Иерусалима!
— Но император снова укрепит город!
— Этого не позволяет сделать договор. Кроме того, императору жалко даже мелких монеток, все деньги он тратит на войны в Северной Италии. Передачи Иерусалима в руки христиан достаточно для триумфа императора, а вместе с ним и папы. Достаточно для того, чтобы снять с императора отлучение от Церкви. То, что произойдет со Святой Землей в дальнейшем, совсем не волнует императора. Все остальное должны осуществлять христианские бароны Сирии и рыцари ордена, не жалея своей крови и денег, и с помощью тайной дипломатии, для которой этот дьявольский договор почти не оставляет места. Пусть Фридрих идет к черту вместе со своим союзником!
— Разве в этом договоре совсем нет ничего хорошего, Эрнест?
— Ты ведь сам видишь, что город беззащитен. Окрестности города, все, что ты можешь окинуть взором, Принадлежит мусульманам. То, что они возделывают на полях, скупают многочисленные египетские гарнизоны, расположенные в окрестностях Иерусалима. Хозяин города — это слово можно произнести лишь в насмешку — не способен защитить своим мечом крохотные поля, обрабатываемые в течение одного дня! А это значит — тот, кто находится в городе, сидит в мышеловке! Каждый, кто находится за его пределами, может обречь горожан на голод.
Как только Эрнест и Мигель вернулись на Храмовую площадь, они стали свидетелями выезда султана из Иерусалима. Среди мусульманского населения города долго не стихали рыдания и жалобы.