Тотчас же король призвал посланников и отправил их к командующему арьергардом Жоффруа де Рансоню со следующим приказом: «Сегодня вечером не отправляться ни в одну из горных долин!»
Посланник звонким голосом повторил приказ:
— Сегодня вечером не отправляться ни в одну из горных долин!
Затем он сел на своего коня и поскакал вперед.
В тот день Арнольд вместе с Грегуаром ехали позади свиты короля, в которой находился магистр Эверар. Они тоже слышали королевский приказ, так как посланник повторил его достаточно громко. Поэтому они удивились, что в течение часа все еще не был подан сигнал к привалу. Эверар отделился от свиты, подмигнул Арнольду и Грегуару, чтобы они следовали за ним, и присоединился к когорте тамплиеров. Юноши заметили, как Эверар обменялся со своим слугой взглядами, полными понимания.
Арнольд чувствовал, что эти люди могут без слов передавать друг другу свои мысли. Правда, тамплиеры всегда ехали молча; и все же здесь царило особенно многозначительное молчание. Молчал и Грегуар.
К вечеру пришло сообщение, что Жоффруа де Рансонь не выполнил приказ короля. Он уже отправился с авангардом в полном составе в одну из высокогорных долин. У короля не было выбора: чтобы не потерять свой авангард, ему следовало догонять де Рансоня.
— Теперь ты можешь помогать мне молиться, товарищ! — мрачно сказал Грегуар, — скоро у меня для этого не будет времени.
Войско поднималось в межгорную долину, которая становилась все более скалистой, узкой и непроходимой. Своих коней тамплиеры осторожно вели под уздцы. Багаж им не мешал, потому что ни у кого не было более двух плетеных кожаных мешков — из одного торчали тяжелые доспехи, в другом находились постельные принадлежности, полотенце, посуда и одна смена нижнего белья.
Все остальные, рыцари, дамы и пилигримы побогаче, путешествовали с сундуками и ящиками и мучились на этой страшной дороге. Слева вздымались крутые утесы, справа зияли жуткие пропасти. Падали глыбы камней, с грохотом катились в пропасть, увлекая за собой все, что попадалось на пути: людей, коней, повозки.
Греки и турки с единодушным злорадством смотрели на это ужасное зрелище с горных круч.
Вскоре стало ясно, что расщелина полностью перекрыта. Начало смеркаться. Этот момент сарацины избрали для атаки. Они рассчитали точно, поскольку авангард был уже по ту сторону перевала, а арьергард застрял в межгорной долине. Своими меткими стрелами турки разили крестоносцев, и те летели в пропасть, как подстреленные зайцы. Вопли пронзали небо, но небо оставалось безучастным. Единственным спасением, которое оно могло принести, была ночь. Изможденные до полусмерти, люди падали там, где стояли, и тотчас же засыпали. Войску — или тому, что от него осталось, — требовалось три дня для прохождения перевала. То и дело оно натыкалось на засады турецких лучников, стервятниками нападавших на обессиленных и беспомощных крестоносцев. Наконец войско вышло на более широкое плато. Когда они подсчитали, сколько осталось людей, то выяснилось, что лишь тамплиерам удалось сохранить своих воинов, коней и поклажу. Только они оказались бойцами, готовыми к суровым условиям, и у них были необходимая осмотрительность и осторожность, а кроме того, непревзойденная дисциплина.
Король с совершенно осунувшимся лицом вышел перед войском и, взяв за руку магистра Эверара, обратился к рыцарям с такими словами:
— Господа! Мы потеряли почти все, что у нас было. Большинство наших рыцарей погибло. Многие тяжело ранены. Трупы наших коней устилают этот путь скорби. Много наших товарищей в страхе покинули нас. На всех горных вершинах подстерегают сарацины и греки, ожидая окончательной нашей гибели. И все-таки сердца наши бьются за дело Святой Земли, и нам нужно следить за тем, как выполняем мы наши обеты. Поэтому я прошу вас, прислушавшись ко мне, избрать самого достойного из вас, магистра ордена тамплиеров господина Эверара де Барра, командующим нашим войском в этот момент, когда, по сути дела, мы уже потерпели поражение. Если вы желаете, чтобы так было, отвечайте мне!
— Да будет так! — сурово прозвучало из толпы.
— Никто не имеет права, — продолжал король, — принуждать к чему-нибудь тамплиера. Поэтому я спрашиваю вас, магистр Эверар, согласны ли вы исполнять это поручение безо всякого принуждения и насилия с нашей стороны? Так отвечайте же мне!
— Я буду выполнять возложенное на меня задание всеми силами моего сердца, моего разума и моей руки, держащей меч, и да поможет мне Господь.