— Каменотес, — сказал он хрипловатым голосом, — я не стану сожалеть о том, если буду трижды в день читать «Отче Наш» ради нашего свидания.
— Я тоже, — ответил Арнольд печально. Он передал оруженосцу магистра Эверара коня, одолженного у тамплиеров, и Грегуар со свитой отправился в город, не оглядываясь назад.
После того как рыцари вошли в Саталию, городские ворота закрылись, и Арнольда, который как раз хотел купить осла, не пропустили в город. Ему сказали, что паломники в городе нежелательны. Если же он намеревается что-нибудь купить, то должен ждать, пока торговцы не выйдут за ворота.
В замешательстве Арнольд повернул обратно. То, что он услышал у ворот, совсем ему не понравилось. Еще меньше понравился ему тон, каким это было сказано. Он забросил свои пожитки на спину и побрел обратно по той дороге, где шли крестоносцы. Арнольд вспомнил, что недалеко от города ему встретилась деревня. Вероятно, здесь ему кто-нибудь продаст осла, хотя бы не слишком дряхлого.
И действительно, ему удалось раздобыть вполне приличного осла. Крестьянин, которому принадлежал осел, дал в придачу какое-то подобие седла, подпругу и недоуздок. Совершенно неожиданно к нему пришла удача, и он сделал доброе дело. Потирая руки, крестьянин глядел вслед отъезжающему Арнольду, который торопился не пропустить момент, когда паломникам откроют городские ворота.
Но у ворот никакой спешки не было, и пилигримы неделю за неделей ожидали обещанную когорту наемников, которым заплатил король Франции. Первую неделю они ждали с нетерпением, затем навалилось равнодушие. И, наконец, они почти перестали верить в то, что их пропустят.
День ото дня продовольствие становилось все дороже. Паломники получали только то, что торговцы выносили за городскую стену. Чем сильнее становился голод, тем больше свирепствовали ростовщики. Тому, кто израсходовал все деньги на пропитание и распродал все свое имущество, оставалось только умереть, ибо паломники давно утратили сострадание друг к другу. По оставшемуся имуществу каждый мог отсчитать, сколько ему еще суждено прожить. День ото дня умирало все больше людей, и ни у кого не было сил хоронить их. Трупы просто бросали в море. Детей приучали к воровству. Они обворовывали не только паломников, их посылали красть и в город. Часто они не возвращались после таких вылазок, так как малолетних воришек, особенно не раздумывая, убивали.
В лагере паломников образовались две группы. Одна из них не хотела идти дальше. Лучше погибнуть здесь, под стенами этого портового города, чем навлечь на себя новое, вероятно, еще большее зло! Другие, которые были немного покрепче, хотели продолжать поход.
В конце концов из ворот выехали наемники, выкрикивая громкие команды. Пилигримы спешно попытались встать в строй. Но до чего же жалкой была кучка этих людей! Почти все они были пешими, большую часть багажа они продали ростовщикам. Арнольду с невероятным трудом удавалось прокормить осла, хотя каждый день он водил его в речную долину, где поил пресной водой. К тому же он обнаружил дерево с сухими сливами, оставшимися с прошлого года. Но все равно содержимого его кошелька больше не хватало на пропитание. Арнольд хотел сохранить несколько динариев на черный день. Но могут ли быть дни чернее тех, которые они переживали?
Рядом с Арнольдом стоял человек могучего сложения. Он пытался отцепить от своей ноги тощую девочку лет восьми, которая крепко за нее ухватилась.
— Ты от меня отцепишься, дура? — он сильно ударил ребенка. — Дал этому карлику погрызть кость, — хрипло сказал он, — с тех пор не отходит от меня, — мужчина поднял ребенка, чтобы швырнуть на землю, в которой уже нашел покой его друг.
И тут Арнольд в непонятном порыве бросился к нему и схватил девочку, он прижал ее к своим лохмотьям и посадил на осла.
— Ты, парень, сошел с ума от голода! — закричал его сосед. — Разве ты не понимаешь, что берешь себе дармоедку, которая высосет из тебя кровь! Ее родители были точно такими же. На прошлой неделе они издохли!