К утру он был твёрдо уверен, что нет иного выхода, как отправиться на поиски жилища праматери Амэ. Только у Амэ он мог попросить помощи. Какая она должна быть, эта помощь, Ллой не знал, но был уверен, что мать матерей не откажет ему. Ведь сегодня он своими глазами видел, как, отскочив от черепа апшелока и попав в глиняную фигурку, камень по воле Амэ дал ответ на вопрос, мучивший весь род, что уж тогда стоит ей, праматери, оказать помощь ему одному.
Ллой собрался в дорогу незадолго до того, как сияющий диск Арка поднялся над холмом. Сумерки к этому времени отступили, но воздух за стенами пастои ещё не прогрелся. Страшновато было уходить в неизвестность из тёплого жилища, родной запах которого – некий букет из запахов тел сородичей и их испражнений, а также запахов остатков пищи и шкур, смешавшихся с дымом аяка, вызывал чувства уюта и безопасности. Все эти ароматы были впитаны юбуром с молоком вары по имени Паоя, вскормившей его, но всё сложилось так, что иного выхода, как отправиться за помощью к Амэ, он не видел.
Соплеменники ещё спали, громко сопя во сне. Ллой набросал в аяк побольше веток, потом прокрался к спящему Оуну и, с опаской поглядывая на грозное лицо охотника, лицо теперь ему ненавистное, тихонько поднял с пола его острый патруг и дубину. Путь предстоял длинный и опасный, в несколько переходов, за далёкий холм, где жила, как знал каждый гуабонг, праматерь Амэ рядом со светилом Арком. Поэтому оружие не окажется лишним. Хотя Ллой и считал себя никчёмным, всё же понимал, что с пустыми руками отправляться в дорогу нельзя. Он вышел из пастои, держа в правой руке тяжёлую дубину Оуна, а в левой – его патруг. Вершина холма, что возвышалась у горизонта над зелёным морем леса, светилась проснувшимся за ней Арком. Юбура охватил страх перед неизвестностью, он даже сделал один шаг назад, но остановился. В эти минуты он сам не знал, чего боится больше: клыков и когтей хищников или доброй праматери в образе огромной самки свирепого пещерного маунта? Ллою доводилось однажды видеть этого лохматого чёрного зверя ростом с двух вставших на плечи друг другу гуабонгов. Он знал, что все в его роду произошли от такого же монстра, однако не хотел бы повстречать его на своём пути. Не считая, конечно, самой Амэ. Его-то она не тронет. Вот только теперь предстояло понять, как отличить праматерь от такого же, как она, другого зверя? Видимо, будут заметны какие-то отличия. Ллой смотрел на восток, и в его голове накладывались друг на друга образы, смешанные с известными ему понятиями. Мозг молодого гуабонга напрягся. Он думал, пытаясь осуществить примитивный анализ. Наконец, это у него получилось. Страхи отошли на второй план, а желание измениться с помощью Амэ вышло на первый. Было довольно прохладно, и по голому телу юбура пробежала дрожь. Но разве эта утренняя прохлада шла в какое-нибудь сравнение с холодом в голодное белое время хавоя, когда даже шкура лая не спасала? Уже скоро Арк поднимется над холмом и согреет всё вокруг своим теплом. Ллой последний раз бросил взгляд на спящих сородичей и начал спуск по камням со скалы, в которой была вырублена кем-то, возможно, самой Амэ большая дыра, где размещалось жилище его рода. Спуск не занял много времени, и вскоре грязные босые ноги молодого гуабонга ступили на мягкую, прелую лесную подстилку. Мелкий кустарник, проросший сквозь камни, те, что скатились с горы, возвышавшейся над лесом, сменился могучими деревьями с узловатыми корнями. Ллой пробирался сквозь просыпавшийся лес, теперь его окружили совсем другие запахи. Как и запахи родной пастои, они были знакомы, и он хорошо в них разбирался. Ему также был знаком каждый звук, что доносился до него. Вот перекликались над головой безобидные маленькие стрилы, что порхали у самых макушек деревьев, видимо, они предупреждали друг друга о появлении стрила хищного с цепкими лапами и грозным изогнутым клювом. А этот шелест издавали прыгающие с ветки на ветку неугомонные амрэки. Ллой всегда завидовал ловкости этих быстрых созданий. Как бы ему хотелось так же перелетать с дерева на дерево. Там, в вышине, мало хищников и в изобилии спелых сочных плодов, до которых ему, гуабонгу, произошедшему от маунта, ни за что не добраться. А этот запах издавал помёт сабая, что ночью охотился здесь. Один сабай не страшен охотнику, вооружённому патругом, а ещё и дубиной, сабаи страшны в стае. Эти хищники никогда не приближаются слишком близко к жилищу гуабонгов, чего не скажешь об у-рыке, из пасти которого торчат два огромных клыка. Именно его когти оставили след на коре дерева, мимо которого сейчас проходил Ллой. Он шёл вглубь леса, стараясь издавать как можно меньше шума, инстинктивно чувствуя себя и охотником, и добычею одновременно. Лес наполнен был звуками, они доносились со всех сторон, даже от земли. На некоторые из них юбур не обращал внимания, а другие его настораживали, заставляли замереть и прислушаться. Он много раз слышал где-то поблизости хищников, даже улавливал их запах, но близость зверя его не пугала. Врождённый инстинкт не говорил об опасности. Ллой ощущал себя частью этого огромного живого мира, где каждому существу отведена своя роль. Этот мир и дарил жизнь, и отнимал её, он кормил, поил и давал кров каждому, кто в нём нуждался.