Карин Кармон
Тайна Саммервуда
Глава 1. Таверна
Портьеры были задёрнуты около часа назад, тогда же зажгли газовые светильники – с приходом сентября темнело рано. Впрочем, последнее обстоятельство вовсе не расстраивало Элберту. Столичный пейзаж за окном кабинета не менялся десятки десятков лет, был старомодно монументален и часто наводил на неё тоску: сизые облака, громады дирижаблей, блёклый шпиль ратуши, безупречно прямые аллеи Гринвуд-парка, высокий кованый забор.
Она с раздражением воткнула перьевую ручку обратно в чернильницу и захлопнула огромную папку, в которой хранились финансовые отчёты. В отличие от отца, владельца пяти столичных отелей «Вудвилл», Элберте бесконечная бумажная волокита удовольствия не доставляла. Наконец-то её можно было поручить управляющему, чтобы все шестерёнки гостиничного механизма работали точно и не давали сбоев, а заодно продолжали приносить доход, раз уж не приносят Элберте самого важного – радости. Возможно, родись она мужчиной, тем самым долгожданным наследником, которого так хотел Эрнст Вудвилл, всё сложилось бы иначе.
Уже год он смотрел на неё исключительно с портретов: статный, с горделивой осанкой и высокомерной полуулыбкой. Из груди, затянутой в тугой корсет, вырвался горестный вздох: «Эх, папа!..»
Элберта провела по волосам, безжалостно сминая изящно уложенные рыжие локоны. Дневная встреча с финансовым агентом Имперской Биржи давно закончилась, и теперь настала пора расслабиться – ровно до следующего утра. Усталость валила с ног, однако сон не шёл.
Она поёрзала в кресле, устраиваясь поудобнее и неспешно придвинула к себе коричневый кожаный блокнот с серебряным тиснением. Раскрыла его на первой попавшейся странице – дневник матери давно был заучен наизусть, но волнение охватывало Элберту всякий раз, когда она принималась за чтение или любовалась мамиными эскизами.
Делоурс Вудвилл чудесно рисовала – в отличие от дочери, которая терпеть не могла любые занятия, в том числе и по живописи, поэтому, обманув гувернантку, частенько сбегала в сад понежиться под лучами полуденного солнца.
Солнца!.. Его Элберта любила всегда – к ужасу няни, трепетно следившей, чтобы белокожее личико единственной дочери Вудвиллов не испортил плебейский загар. Уже тогда, в детстве, судьба щедро сыпала знаками направо и налево – но только теперь картинка сложилась и полностью перевернула жизнь молодой наследницы.
Следующий лист был сверху донизу исписан ровным почерком Делоурс Вудвилл:
«Дорогой Джоэл!
Теперь я осознаю, что по-настоящему пишу в пустоту, но не могу отказаться от пагубной привычки доверять мысли бумаге. Мне так хочется рассказать тебе обо всём, что происходит в моей жизни, хотя ты, конечно же, посмеялся бы и назвал меня сумасшедшей.
Но я всё время думаю о тебе. О нас. А когда забываю, что-нибудь обязательно напоминает. Любая мелочь, даже стопка свежих газет Эрнста.
Сегодня среди них я заметила престранный буклет. И с каким жутким заголовком, ты только представь: «Год чёрного солнца». Я даже не стала читать. Уверена, какой-нибудь шарлатан снова пророчит нам страшное будущее, а я всё ещё не теряю веры, что однажды кто-нибудь сумеет приручить светило. Впрочем, мои мечты тщетны. Никто не сможет совладать с ним лучше, чем ты. Разве что… твой забавный ученик. Леджер Эквилл, кажется, так его звали. Помнишь, он всегда ходил за тобой хвостом? Очень милый юноша, подавал большие надежды. Интересно, что с ним сейчас?..
Шесть лет, как тебя не стало. Шесть долгих лет, и не было ни дня, чтобы я не вспоминала тебя. Видит бог, я старалась забыть и отвлечься, но мои попытки были обречены на провал. Разве возможно забыть, когда у меня на глазах подрастает твоя копия – моя дочь. Наша дочь. С каждым днём в ней сильнее проступают твои черты, а волосы и не думают темнеть. Однако Эрнст ослеплён отцовской любовью. Он считает, что малышка пошла рыжиной в прабабку. Это хорошо. Эрнст даст нашей девочке всё, что сможет дать, а сможет он многое. Конечно, он далёк от науки так же, как ты – от меня, но у него есть деньги. Очень много денег. Мой муж щедрый, заботливый, любящий.
Ты всегда любил только солнце. Именно оно разлучило нас навсегда. Иногда я его ненавижу, прячусь целыми днями в доме, не разрешаю открывать ставни до ужина. Эрнст говорит, я схожу с ума. Глупый, он даже не догадывается, каков мой настоящий недуг.
Ах, Джоэл, люди так легко рушат свои судьбы! Ты жаждал славы, потому уехал строить обсерваторию на край света, мне же пришлось смириться и принять ухаживания Эрнста. Я должна была позаботиться о себе и о нашей малышке. А ведь когда-то ты обещал бросить к моим ногам весь мир, хотя мне хватило бы родной империи.