В комнате всё было не так. То есть совсем. То есть это действительно была комната. Самая настоящая: просторная, чистая, с огромным окном, широкой кроватью и платяным шкафом в углу. Ничего похожего на его конуру. Чего уж там, помещение даже приблизительно не напоминало самые дорогие апартаменты «У Лавиньи» или спаленку Вилны, а она-то не просто работница — внебрачная дочурка хозяйки с привилегиями. Да и самой Вилны нигде не было видно.
Странности на этом не заканчивались, а только начинались.
Не веря своим глазам, Леджер откинул одеяло — тоже настоящее, стёганое, заправленное в белоснежный пододеяльник, а не тот перепачканный в саже и масле лоскут, к которому давно привык. Посмотрел по сторонам, отчаянно силясь вспомнить, чем закончился вчерашний вечер.
Судя по всему, перед сном он хорошенько вымылся — от кожи исходил душистый аромат мыла, — чего на его памяти не случалось уже очень и очень давно. «Холодная баня» за пенни на углу в прачечной раз в неделю — не в счёт. А ещё на нём была чистая одежда.
Чистая. Одежда.
Широкая светлая рубаха, расстёгнутая на груди, и такого же цвета кальсоны. Без единой прорехи или пятнышка. Даже широкие кружева на голенях — целёхонькие.
— Что за хрень?..
Леджер, шатаясь, встал с постели, настороженно прошёлся по комнате взад-вперёд. Заглянул в шкаф, окно и даже под кровать. Своих старых вещей так и не обнаружил, а симпатичный вид на городской сквер мало чем помог и уж точно не объяснил, почему и каким образом Леджер находился сейчас здесь. И где это «здесь», хотелось бы знать.
У Леджера болела челюсть и голова. Тщетные попытки восстановить в памяти вчерашние события только усилили ноющую боль в затылке. Желание пить и не только тоже никуда не делось.
Он снова оглядел себя.
«Мда… В одних кальсонах и босиком далеко не уйдёшь».
Оставалось уповать на удачу.
Леджер, стараясь не шуметь, приоткрыл незапертую дверь. Сначала просунул в образовавшуюся щель голову — в полутёмном длинном коридоре было пусто, а его комната, как выяснилось, находилась в самом конце и выбора, куда идти, не предлагала. Осмелев, он медленно двинулся вперёд.
Большинство дверей были заперты. Открытые подсказками не баловали — за ними располагались такие же просторные комнаты, как та, в которой он очнулся. Может, какой-нибудь приличный отель? Если да, за ночлег обязательно придётся расплачиваться, а ему, как всегда, было нечем. Последние деньжата, заработанные переводом для какого-то студентика-неуча, он как раз и пропил накануне.
В полном одиночестве Леджер добрался до конца коридора и обнаружил, что тот упирается в широкую лестницу — начищенные до блеска каменные ступени убегали вверх и вниз. Пару секунд поколебавшись, Леджер всё же решил подняться — вдруг в одной из свободных комнат найдётся хотя бы халат. Тогда уже можно будет спуститься в холл и, если договориться со служащим о рассрочке не удастся, есть шанс удрать. Например, через окно или ещё как-нибудь.
На последнем этаже было безлюдно и тихо.
Леджер приблизился к одной из дверей, крутанул ручку и заглянул внутрь — видимо, это был кабинет. Стены от пола до потолка были уставлены стеллажами с книгами, посередине у раскрытого настежь окна — огромный деревянный стол, на лакированной столешнице — аккуратными стопками сложены документы и какие-то папки. С двух сторон — шикарные кожаные кресла, а у стены напротив — такой же диван. Комната управляющего? Впрочем, какая разница? Штанов и халата ему здесь всё равно не найти.
Леджер двинулся дальше по коридору. Шагов через пятнадцать с лестницы, оставшейся позади, донеслись приглушенные голоса: писклявый женский и недовольный мужской баритон.
«Проклятые шестерёнки! Сейчас увидят меня и решат, что я — вор. Вызовут полицию, а дальше…»
— Выберусь отсюда, брошу пить. Клянусь, брошу.
Леджер ринулся к ближайшей двери. И на его счастье она тоже оказалась незапертой. Увесистая ручка с лёгким стуком провернулась, скрипнули петли. Леджер торопливо шмыгнул внутрь, наткнулся на железяку — вешалка, что ли? — та завалилась на него, а пока он отмахивался от надушенного шарфика, с грохотом встретилась с паркетом.
Леджер попытался её поднять, но запутался в накидке, и чёртова железяка снова полетела на пол. Махнув на неё рукой, он выпрямился и застыл. Прямо ему в лицо целилось чёрное дуло и не предвещало ничего хорошего.
Леджер машинально отступил назад.
Пистолет держала незнакомая ему фифа в сорочке: растрёпанные волосы цвета меди, бешеные глаза.
— Не двигаться! — взвизгнула она, отступая к окну.
Первой мыслью Леджера было: «Бежать! Бежать как можно дальше и быстрее». Вторая напомнила о перегородившей выход вешалке и голосах снизу. Так что сбежать вряд ли удастся.
— Не двигаюсь, — покорился судьбе Леджер и поднял руки.
Фифа осмотрела его с головы до ног, неожиданно смутилась, пряча взгляд, но оружие не убрала. Дуло револьвера по-прежнему угрожающе целилось ему в нос.
Он скосил глаза вниз, отмечая, что подол рубашки, и без того слишком короткий, теперь задрался, выставляя на обозрение обтянутое кальсонами мужское хозяйство. Леджер машинально опустил руки, пытаясь прикрыться и одновременно следя за реакцией девицы. Не хватало ещё, чтобы она испугалась резких движений и выстрелила. И только сейчас он увидел, что её прозрачная сорочка почти не скрывает нагую точёную фигурку.
— Простите… — пробормотал Леджер, чувствуя, что краснеет.
Фифа опустила пистолет и закуталась в плотную штору — очень своевременно, в противном случае побороть физиологию вряд ли бы удалось, а тонкие кальсоны и так ничего не скрывали.
— О боже… Это вы, мистер Эквилл?..
— Вы меня знаете? — удивился он.
— Имели удовольствие познакомиться… вчера, — фифа возмущённо нахмурилась. Её вдруг как прорвало: — Почему вы врываетесь в мою спальню без стука?! Почему вы вообще врываетесь в мою спальню? Вас же уложили внизу!
— Я… — Леджер стыдливо опустил голову.
Нормального оправдания не было. Что тут скажешь? Ничего не помню? Проснулся в чужой одежде? И в постели неизвестно где? Замучила жажда? Чушь собачья. Никто ему не поверит. И хорошо, если обвинят только в воровстве, а не в чём-нибудь посерьёзнее. Так недолго и в тюрьму загреметь. Снова. Впрочем, там хотя бы исправно кормили.
Но хуже всего, что вопросы не были риторическими — фифа пытливо смотрела на него и ждала ответа.
— Я искал уборную, — стыдливо промямлил Леджер, чтобы не молчать. — Мне очень надо… было… всё ещё надо.
Она протянула руку к дощечке с колокольцами, висящей на стене, и дёрнула за самый крайний. За дверью послышались топот и голоса, и вскоре в комнату вошли двое: мужчина и женщина средних лет — судя по одежде, прислуга.
Леджер неловко посторонился.
— Отведите мистера Эквилла вниз и покажите ему, где… М-м… Словом, покажите ему, где он может совершить утренние процедуры, — требовательно проговорила фифа из-за занавески, и слуги изумлённо захлопали глазами, но поспешили выполнять приказ.
Леджера тоже не пришлось просить дважды.
Где-то через полчаса он был умыт, сыт, одет и даже обут, но понятнее, что происходит и почему, ему не стало. Прислуга в доме как сговорилась хранить молчание, и ту скудную информацию, что Леджер получил, пришлось почти буквально вытаскивать клещами из кухарки. Слава шестерёнкам, тучная добродушная женщина купилась на его хвалебные оды собственной стряпне и подобрела.
Постепенно выяснилось, что накануне его, пьяного вдрабадан, в сопровождении водителя привезла сюда хозяйка особняка, та самая фифа в прозрачной сорочке. Потом не без помощи охранников и служанок она позаботилась об остальном — отмыть, переодеть и уложить Леджера спать. И хотя он ровным счётом ничего из случившегося не помнил, мысль о том, что его видели голым и лапали совершенно посторонние люди, эйфории не внушала.