…Оторванные от родины и работавшие в течение многих лет в обстановке русской природы вместе с русскими плотниками, резчиками, литейщиками и каменных дел мастерами, попав, наконец, в страну, имевшую высокую национальную художественную культуру, эти архитекторы неизбежно становились мастерами русского искусства.
…Апраксины, Головкины, Кикины, Шереметевы и ряд других аристократических фамилий, еще недавно покинувших Москву, формировали общественное мнение и в сильной степени влияли на иностранцев.
Так, на русской почве в совместной работе с такими передовыми архитекторами, как Земцов или Иван Зарудный, и при воздействии русских запросов и требований переплавлялось художественное мышление иностранных мастеров, органически включившихся в национальное русское зодчество начала XVIII века».
Западное архитектурное завоевание Санкт-Петербурга не состоялось. Об этом, в частности, говорит тот факт, что после смерти насаждавшего почти насильно реформы императора не произошло какого-либо отката градостроительной, архитектурной моды к допетровским вкусам и представлениям [12]: «Петербургская архитектурная школа по-прежнему сохраняла ведущее значение в стране. Однако состав архитекторов сильно изменился ввиду возвращения… первых русских архитекторов, получивших профессиональное образование за границей. Среди них особенно выделялись Коробов и Еропкин, а если вспомнить, что еще в 1720-х годах в самой России сложились такие крупные зодчие, как Иван Бланк, М. Г. Земцов и И. Ф. Мичурин, то станет понятным, какими сильными национальными кадрами обладала Россия в послепетровское время.
…архитектурный характер петровского Петербурга, определявшийся горизонталями прямолинейных проспектов и вертикалями остроконечных колоколен и башен, продолжал укрепляться, но главной заслугой Еропкина, Коробова и Земцова была работа над генеральным планом новой столицы.
…уже в конце 30-х годов XVIII века был заложен прочный фундамент регулярной планировки, свойственной всему XVIII и даже первой половине XIX в.
По-новому трактовав систему лучевых магистралей, дополнив эту систему кольцевыми улицами, каналами и массивами зелени, решенной в виде колец и крупных обособленных пятен, Еропкин, Коробов и Земцов подготовили почву для тех широких планировочных работ, которые развернулись при Екатерине II под руководством И. И. Бецкого».
Если в области экономики к Петру I и особенно к унаследовавшим Российскую империю его потомкам могут быть какие-то вопросы, то задача превращения Санкт-Петербурга в одну из величественнейших столиц мира решена с успехом [12]: «Правление дочери Петра — императрицы Елизаветы — было отмечено творчеством Растрелли-сына.
Приехавший в Россию юношей вместе со своим отцом-скульптором и воспитанный главным образом на русских образцах, Растрелли совмещал в своих произведениях блеск дворцовой архитектуры с глубоким пониманием русской природы и с чисто русским пристрастием к контрастной гамме цветов и контрастному сочетанию материалов.
Вот почему творчество Растрелли, как и его современников Дм. Вас. Ухтомского, Саввы Ив. Чевакипского и Ал. Вас. Квасова, так органически вошло в историю русского зодчества.
…будучи мастером больших дворцовых ансамблей, Растрелли не только развил абсолютную высоту дворца, но и широко развернул фасады в горизонтальном направлении, легко избегая монотонности и сообщая своим зданиям парадность и размах.
Собственно, только с постройкой Зимнего дворца и ряда других дворцовых ансамблей, осуществленных Растрелли, резко возрос архитектурный масштаб Петербурга.
Но, помимо этого, Растрелли внес в силуэты русских городов еще невиданные купольные композиции. Высокий, всегда ребристый купол Растрелли являлся в конечном счете продолжением и развитием церковной крыши, которая достигла в его трактовке предельной пышности.
Купол Большого Петергофского дворца, покрытый сверкающей позолотой, живописные пятикуполья Смольного монастыря и Никольского собора, построенного Чевакинским, купол Андреевской церкви в Киеве и многоярусные колокольни Ухтомского явились оживляющими формами в силуэте русского послепетровского города.
Отныне холодноватые шпилеобразные церкви Трезини и Земцова появляются все реже и реже, и к 60-м годам XVIII века, за исключением Польши и прибалтийских окраин России, совершенно исчезают.