Он не боится пойти на спор со своим прямым начальником, полковником Шеером, сторонником «физических действий». Когда Шеер спрашивает, чем, каким оружием фон Прум будет добиваться победы — то есть заставит крестьян сказать правду и отдать вино, — тот, не задумываясь, отчеканивает: «Ясным пониманием пашей национальной задачи. Нашими основными талантами — дисциплиной и порядком».
Рисуя облик фон Прума, Шеера и других гитлеровцев, автор романа допускает, мне кажется, некоторую трафаретность, прямолинейность, которая идет скорее от пропагандистских плакатов военных лет, чем от художественного чутья и проникновения в образ.
В конечном итоге просчет фон Прума был не в том, каким методом хотел он завоевать Санта-Витторию, а в том, что он задумал ее завоевать, задумал отнять у нее хлеб, душу и свободу. Отсюда началось его поражение, которое окончилось позором перед всей Санта-Витторией в день праздника урожая.
Тайный поединок Бомболини с фон Прумом был построен на том, что мэр Вольного города без труда разгадал план гитлеровца и начал к нему «подстраиваться». Между ними установились «особые» отношения. Они часто встречались, философствовали, фон Прум — вспоминая Ницше, Бомболини — своего «учителя» Макиавелли. «Тихие немцы» окончились в тот момент, когда полковник Шеер ударил железным кулаком Бомболини, хотя фон Прум все еще призывал к «научному, логичному подходу» в обращении с жителями Санта-Виттории.
Смерть Баббалуче все изменила. «Теперь, — говорит Роберто Абруцци, — мы знали, что, если даже они (немцы) найдут вино, мы убьем их, и они это понимали. Поэтому они могли найти вино, но не сказать об этом».
Это была полная победа Санта-Виттории.
В книге Р. Крайтона почти ничего не говорится о Сопротивлении. Он упоминает о тех, «кто в горах», лишь вскользь, когда говорит о Фабио. Автор, видимо, и не ставил перед собой такой задачи.
Советские люди с огромным уважением и симпатией следили за героической борьбой итальянского антифашистского Сопротивления. Сотни наших соотечественников, советских воинов, попавших во время войны при тех или иных обстоятельствах на землю Италии, показали беспримерное мужество и великий интернационализм, встав в ряды итальянских борцов. На итальянской земле стоят сейчас памятники Федору Полетаеву и другим советским воинам, отдавшим жизнь за освобождение Италии от фашизма — муссолиниевского и гитлеровского.
В Санта-Виттории не было движения Сопротивления, по автор с глубокой симпатией показал, что борьба за освобождение, против гитлеровских захватчиков шла и в далеких горных поселках и городках, которые лишь мельком, издалека видят туристы.
Книга написана сочным, свежим языком. Автору удалось очень верно схватить национальные черты характера сантавитторийцев, хорошо почувствовать и передать склад жизни этого небольшого городка в горах Италии. Признанием того, что книга удалась, служит, в частности, то, что в фильме, снятом американским кинорежиссером Стенли Крамером по книге «Тайна Санта-Виттории», роль Розы, жены Бомболини, играет замечательная итальянская актриса Анна Маньяни.
У нас в стране любят Италию и ее тружеников. Поэтому, думается, советскому читателю будет интересно прочесть эту книгу Роберта Крайтона в хорошем русском переводе.
Ольга Чечеткина
Начало начал
В конечном счете жизнь не значит ничего.
Капитан Зепп фон ПрумВ конце концов, ничего нет важнее жизни.
Итало БомболиниРукопись этой книги я обнаружил в мае 1962 года под дверью моего номера в одной из гостиниц Монтефальконе в Италии. Это был типичный подкидыш. Завернутый в грубую оберточную бумагу, крепко перевязанный бечевкой сверток, точно живое существо, буквально вторгся в мою жизнь, когда однажды утром я отворил дверь своего номера. К рукописи была приколота записка: «Ради всего святого сделайте из этого что-нибудь».
Как и большинство подкидышей, это был незаконнорожденный младенец. Записка была не подписана, титульный лист отсутствовал, отец ребенка оставался неизвестен. Собственно, передо мной была даже не рукопись, а груда разрозненных листков. Я швырнул ее в угол комнаты, где она и пролежала несколько дней — меня возмутило столь непрошеное вторжение, — но, подобно всем подкидышам, цепляющимся за жизнь, этот начал взывать ко мне, и вот как-то вечером я развязал бечевку и принялся читать. Написано было скверным почерком — то по-английски, то по-итальянски, а то так даже на местном Диалекте, и все же где-то среди ночи я понял, что придется мне, видно, вырастить это чужое дитя.