— Этот сукин сын — враг нашего государства.
— А мне он кажется очень хорошим человеком, — сказал Джованни Пьетросанто. — Ничего худого я о нем не знаю.
— Он враг нашего государства.
Оказывается, несмотря на падение режима Муссолини и образование правительства Бадольо, Америка продолжала находиться в состоянии войны с Италией, и, введя меня в состав Большого Совета, члены его совершили измену и обесчестили себя, ибо вступили в сотрудничество с врагом.
— Все вы коллаборационисты, — заявил Баббалуче. — А вы знаете, что с коллаборационистами делают?
Все знали, что делают с коллаборационистами, У них забирают дома, и конфискуют землю, и с корнем вырывают лозу.
— Хуже того: вы виноваты в пособничестве врагу.
Никто не знал, какое наказание ожидает за пособничество, но если это еще хуже, чем сотрудничество, то лучше и не знать. Никто бы не осудил Бомболини, если бы в эту минуту он отвернулся от меня, да я не сомневаюсь, что именно так он и поступил бы, не будь его нужда во мне сильнее страха быть притянутым к ответу за пособничество врагу. Он мог бы посадить меня в повозку, отвезти в Монтефальконе и передать властям. Это положило бы конец его заботам и даже принесло бы кое-какие незначительные выгоды. Но вместо этого он вступился за меня. Они отослали меня из залы, я поднялся к себе и вскоре заснул, так что не слышал дебатов. А дебаты продолжались всю ночь и, насколько я понимаю, были весьма ожесточенными, потому что никто с тех пор ни разу не рассказывал мне об этом. Где-то уже к утру был поставлен вопрос о доверии правительству и его главе. Проблема заключалась в следующем: либо передать меня властям и тем самым обезопасить себя, либо оставить меня, рискуя потерять виноградники и даже жизнь. Но кто же станет доверять правительству, способному колебаться в решении такого вопроса? На заре Баббалуче встал и прочел по бумажке, на которой он все это время что-то усиленно писал:
Сим решено: жители славного Вольного Города Санта-Виттория, утратив всякую веру в способность их главы Бомболини и дальше править ими…
Этот документ был поставлен на голосование, и, поскольку никто потом не говорил мне, как разделились голоса, видимо, счет был почти равный. Ни у кого, естественно, не было охоты сообщать мне, как близки они были к тому, чтобы посадить меня на повозку и отправить в Монтефальконе. Но как бы ни распределились голоса, Итало Бомболини удалось то, что не удалось Бенито Муссолини.
Я слышал потом, что победа была довольно бесславной. За поддержку при голосовании были обещаны всевозможные блага. Например, было сказано, будто я богатый молодой человек, который в один прекрасный день может вернуться к ним и в благодарность подарить городку несколько школ и пожарную команду. А может, все это и неправда, во всяком случае я по сей день этого не знаю. Как бы там ни было, эта история нимало не тревожила с тех пор Бомболини, ибо он прошел через испытание, предуготованное всем итальянцам с первого дня их жизни, — он вытерпел.
Но почему же все-таки Баббалуче выдвинул такое обвинение, он, который ненавидит немцев и фашистов больше всех нас? «Такой уж проклятый мы народ, это у нас в крови», — сказал мне много позже Витторини. У Баббалуче в натуре ставить в тупик правителей и способствовать их краху. И таких, как он, много. Для них это способ самоутверждения. Это их единственное занятие и единственная подлинная страсть.
— Это мухи, которые плавают в супе нашего государства, — заявил мне Витторини. — Не такие они уж большие, но их надо выловить, иначе они испортят весь суп.
Для видимости меня посадили под домашний арест и послали донесение обо мне в Монтефальконе — его понес Фунго, местный дурачок, и можно было не сомневаться, что бумагу он потеряет, а потом соврет, будто передал ее карабинерам. Меня, естественно, вывели из членов Большого Совета, и я стал бывшим министром без ничего.
После этого никто уже не подвергал сомнению действия Бомболини. Я был его серьезным промахом, но он сумел удержаться и, удержавшись, приобрел еще большую силу. На другой день, чтобы показать эту свою силу, он сам произвел себя в чин капитана — издревле уважаемое звание в этих краях, и через какое-то время даже Баббалуче стал называть его не мэр, а Капитан,
* * *Из «Рассуждений» Итало Бомболини.
С деньгами любой дурак может быть великим.
Когда есть деньги, величие — не талант, а обязанность.
Быть великим без денег — это ужа искусство,
Итало Бомболини
Любой может приготовить яичницу из яиц. Только великий человек может приготовить яичницу без них.