— Шаракшанэ.
— Да-да. Отменно учтивый, интеллигентный мужчина. Так вот, он мне и говорит: «Я вас очень прошу не оказывать давления на Юрия Петровича, чтобы он покинул Чиндалей. Жены, — объяснил мне ваш мэр, — имеют обыкновение противиться длительным отлучкам мужей, а тем более их пребыванию в глухой провинции. Но мы, — сказал он, — обращаемся к вам с просьбой не увозить Юрия Петровича. Он нам очень нужен…» — А потом глава Чиндалея применил сильнодействующее средство, способное, на его взгляд, убедить любую женщину…
— Это какое же? — полюбопытствовал Каштан.
— Он растолковал мне, какую грандиозную сумму ты заработаешь, пробыв в Чиндалее хотя бы год. Мэр пояснил, что эта сумма позволит нам с тобой безбедно жить да поживать. Вот так-то, товарищ Каштан!
— Ну что ж, глас народа — глас божий… Ты выполнишь их просьбу?
— Мэру я сказала, что подумаю.
Глаза Полины стали еще печальнее. Она вздохнула и тихо проговорила:
— Вот ведь как получается в жизни, Юра. Мне, для моего счастья, надо, чтобы ты был со мной там. Тебе, для твоего счастья, необходимо быть здесь. И стало быть, обездоленной снова остаюсь я… Может, это и справедливо, но очень горько.
Каштан гладил ее шелковистые волосы и бормотал:
— Что же делать-то… Чиндалей наполняет смыслом мою жизнь. Такая радость — ощутить себя мастером. И так хочется увидеть свои замыслы в яви. Я стосковался по удаче. Ты ведь все понимаешь.
— Понимаю… У мужчины на первом месте всегда творчество, если он творец, а женщина — на втором.
Она повернулась к окну. Помолчала. Тихо сказала:
— Так уж повелось… А впрочем, иногда случается, что творчество и любовь идут рядышком… Скажи, эта девочка — твоя муза?
Он покачал головой:
— Полина, Полина! Что с тобой, милая? Она же еще ребенок.
— Этот ребенок влюблен в тебя без памяти. Да и сам ты, Юра, пока еще не осознал, насколько дорога она тебе.
— Не надо. Прошу тебя. Ну, перестань.
— Хорошо, больше не буду. Прости.
— У тебя отпуск?
— Нет. Просто взяла несколько дней за свой счет. Отчаянно хотела видеть тебя. Хотя и знала, чувствовала, что ты обо мне и вспоминать-то перестал. Но бывают моменты, когда ничего в жизни не нужно, ничто не интересует. Необходимо лишь одно — прикоснуться к человеку, дороже которого нет. Вот я и примчалась. Но ты не бойся, Юра. Я завтра же уеду. Увидела тебя, и теперь мне этого хватит на какое-то время.
Полина прошлась по комнате. Спросила:
— Тебе ведь разрешают выходить на улицу?
— Да, конечно.
— Пойдем побродим?
Они медленно шли по Чиндалею, спустились к озеру, постояли на берегу.
— Какое удивительное небо, — сказала Полина. — И как здесь много пространства! Оно все заполнено светом.
— Если б ты видела, какие тут бывают радуги!
К ним подбежала стайка мальчишек и девчонок. Они протянули Полине целую охапку цветущего, благоухающего багульника.
Дети с любопытством рассматривали русскую женщину. Один из мальчишек сказал:
— Ты красивая, абгай.
— Спасибо, милый! А как тебя зовут?
— Солбонэ.
— А вас, девочки?
— Туяна! Меня — Баирма!.. Саяна!
— А тебя, мальчик? — спросила Полина.
— Санжи… А знаешь, это Оюна придумала, чтобы мы подарили тебе цветы!
Туяна воскликнула:
— По она просила нас не говорить об этом!
Полина взглянула на Каштана, но ничего не сказала.
Он лишь пожал плечами.
Дети убежали.
И снова Полина и Юрий медленно брели по поселку.
— Ты не скучаешь по цивилизации? — спросила она. — Ведь уже больше года тебя носит по глухим окраинам.
— По цивилизации? Что ты имеешь в виду?
— Имею в виду большой город, с его культурой и научной жизнью, с высоким уровнем человеческих связей и духовного общения.
— Я как-то не думал об этом. Значит, пока не скучаю. Наверно, придет время и потянет к библиотекам, выставкам, семинарам, компаниям.
Каштан остановил Полину около площадки, на которой уже был возведен высокий фундамент из дикого камня.
— Вот здесь мы строим коттедж. В нем буду работать и жить.
— Окна твоего кабинета будут выходить на озеро?
Он кивнул.
— И каким же будет твой дом?
— Композиция — мелодическая, с окантовкой. Сочетание естественного камня, кирпича, кедра и алюминия дает цветовую насыщенность, и она художественно объединит силуэт…