Гена удовлетворенно сказал:
— А вы ребята что надо! Таких не стыдно на Запад пустить. Честное слово!
— Не в одежде счастье, — ворчливо сказал Седых.
— Ну, кто же спорит! — примирительно заметил Гена.
Он купил им вдобавок два стандартных дерматиновых чемодана и велел переложить в них свои пожитки.
Теперь парней можно было отправлять.
Гена давал последние инструкции перед отъездом:
— Главное, четко действовать на пересадках! Здесь уж тебе, Фома Игнатович, и карты в руки, поскольку ты языки знаешь. Я посажу вас в варшавский экспресс. В Варшаве вы сядете на поезд до Вены. И уж от Вены доедете до Женевы. На станциях никуда не ходите — от греха подальше. Они нас любят провоцировать.
— Ясно.
— Учтем.
— В Женеве вас встретят работники тамошнего МОПРа. Они по возможности вам помогут.
— Понятно.
— Помните, что у вас только швейцарская виза. Если просрочите, ее, будут неприятности.
— Учли.
— Ну а теперь — на вокзал!
Мчался экспресс Вена — Женева.
Парни сидели в двухместном купе, и лица их выдавали и напряженность, и некоторое смятение. Угнетающе действовала и роскошь купе — весь этот никелево-бархатный, лакированно-кожаный мирок, и надутые важные пассажиры, и проводники с манерами аристократов.
Седых недовольно крутил головой, трогал всякие блестящие предметы и тихо злился.
— Я все думаю, — сказал он Бурлакову, — как они роскошно живут, собаки! Видел в Вене, какие дворцы! Кругом — хрусталь, фонтаны, цветочки. Эксплуататоры, черт их дери! Скорей бы отобрать и отдать все это рабочему люду. Детсады в дворцах устроить.
— Угу! — задумчиво отозвался Бурлаков. — Как-то мне не по себе тут, Еремушка! С души воротит. Как-то мутно!..
— Еще бы! Империализм. Действует на мозги.
— Да нет. Не в том дело.
— А в чем же еще? Если у тебя живот болит, так сам виноват. Зачем воду из умывальника пил? Я вон всю дорогу всухомятку ем — и хоть бы хны! У них, поди, и вода-то заразная.
— Будет тебе!
На столике перед парнями разложена была своя снедь: сало, горбушка черного хлеба, головки лука.
— Ты не заметил, вода с привкусом? — спросил Седых.
— Попробуй сам и разберись.
— Нет уж! Потерплю.
— Дело твое.
— Кваску бы хлебнуть сейчас.
2. ОДИН ШАНС ИЗ ТЫСЯЧИ
На вокзале в Женеве парней встретили трое молодых швейцарцев — Шарль, Жорж и Жан. Они были ошарашены богатырской статью Бурлакова.
— О-о! Вы — Томас Бурлакофф? Да?.. А вы — Эре-мей Седих?
— Так точно!
— Поедем к нам в секцию, — сказал Шарль. — Возражений нет?
— Поехали! — кивнул Фома.
Поглядывая на атлета-кузнеца, швейцарцы уважительно качали головами. Трамвай, в который они сели, сразу показался миниатюрным.
В помещении секции МОПРа после улыбок и похлопываний по плечу перешли к делу. Шарль Гобар, прочитав письмо Лукиной, присвистнул:
— Вы хотите пробраться в Регину, к четверке антифашистов?
— К ним, — подтвердил Бурлаков.
— Абсолютно нереальное предприятие, друзья мои!
— Отчего же?
— Наивные люди! Кто позволит оказать помощь уз-никам-коммунистам? Муссолини? Разве вы лично знакомы с дуче?
— Нам не до шуток.
— И нам тоже, товарищи! Но вы должны знать то, что знаем мы: эта четверка изолирована по особому распоряжению министра внутренних дел. Ни права переписки, ни врачебной помощи — ничего! Им все запрещено. Уже пытались итальянские товарищи пробиться туда — безуспешно. Рассчитывать, что это удастся двум рабочим-мопровцам из Советской России — значит строить иллюзии!
— А с итальянскими визами вы нам поможете?
Шарль помотал головой:
— Ничего не выйдет, парни вы мои дорогие!
Парни мрачнели все больше. Седых шепнул Фоме:
— Перейдем границу тайком.
— Что? — спросил один из швейцарских друзей.
— Он говорит, что придется переходить границу нелегально, — пояснил Бурлаков.
Швейцары возмущенно замахали руками. Жорж воскликнул:
— И не помышляйте! Вас подстрелят как куропаток! Или засадят в тюрьму.
— Это еще бабушка надвое сказала! — сказал Седых.
— Не имеете права так делать! — твердо сказал Шарль. — Вас поймают и оповестят весь мир, что советские рабочие — диверсанты. Нет, нет, мы вас не пустим!
Все приумолкли.
— Как же быть? — растерянно спросил Фома. — Не возвращаться же нам несолоно хлебавши!