В разгар веселья доктор взглянул на часы и сказал:
— Ого! Уже десять! Скоро пора отчаливать!
Все загалдели, что, дескать, еще рано.
— Душно-то как! — сказал доктор.
Тотчас вскочили полковник и лейтенант и, распахнув окно, отдернули шторы.
С высоты, на которой парил планерист, было отчетливо видно, как в погруженном во тьму здании блока № 1 вспыхнул светлый квадрат окна.
Ерема глянул на часы: десять. Он наклонил рычаг. Нос планера опустился, и большая птица стала бесшумно и плавно снижаться, приближаясь к крепости.
В центре крепости возвышался центральный корпус с плоской просторной крышей. Сюда, на крышу блока № 4, и направил свой планер Еремей Павлович. Он посадил его на брюхо. Планер с ходу проскользил несколько метров и остановился.
В коридоре верхнего этажа начальник смены и надзиратель посматривали на часы. Наконец, Бордига кивнул. Репосси поднялся по железной вертикальной лесенке, ведущей к люку в потолке. Отомкнул замок люка, приподнял крышку.
В квадрате люка стало видно темно-синее звездное небо. Репосси выглянул наружу: на крыше стоял планер. Надзиратель кивнул и быстро спустился обратно по лесенке в коридор. Он взял у Бордига ключи и бесшумно открыл одну из камер.
Тем временем на крыше Ерема, чертыхаясь, прилаживал под брюхо планера собственноручно изготовленный механизм.
Из люка на крышу вылезли Бруно Рудини и Амадео Коррето. Седых жестом попросил их помочь подтащить планер к самому краю крыши. Беглецы сели в заднюю кабину. Ерема дернул за стальной тросик. Пусковое устройство сработало — столкнуло планер с крыши, и он бесшумной тенью поплыл от крепости в сторону моря.
Башни фортовых стен были метров на двадцать пять ниже центрального корпуса. Там на башнях сидели опытные часовые. Они бдительно и преданно охраняли тюрьму. Стража зорко всматривалась во тьму, готовая уничтожить любого злоумышленника.
С тех пор как существовала крепость, все было предусмотрено: возможность подкопов, тоннелей, проломов в стене, атак из кустарника, применение веревочных лестниц и хлороформа. Но ни один страж Регины не предусмотрел небесного варианта побега заключенных.
Между тем человек, которому эта идея пришла в голову, вел «Савиолу» с двумя пассажирами на борту прямо к рыбацкой деревушке, у обрывистого морского берега. Он посадил планер у самой береговой кромки, едва не свалившись при этом с обрыва в море.
Прибытия планера ожидали. Беглецам заботливо помогли вылезти и повели к одной из хижин. Здесь была приготовлена рыбацкая одежда. На топчане стоял термос. Разлили по кружкам горячий кофе.
Все делалось молча, бесшумно. Объяснялись жестами.
Планерист меж тем вновь забрался в кабину, потянул тросик, механизм взлета сработал безотказно — он столкнул планер с обрыва. Ерема над морем набрал высоту и, развернувшись, вновь взял курс на крепость.
В квартире коменданта все еще продолжалось веселье. Синьора то и дело случайно прикасалась своей ножкой к ноге белокурого гиганта. Швейцарец этого не замечал. Он был в странно возбужденном состоянии и невольно поглядывал на часы.
Опьяневший лейтенант, заметив это, стал грозить ему пальцем:
— Ух, профессоре! Ух!
— Что ух? — спросил доктор.
— Знаю, знаю!.. Ух, баловник!
Лейтенант пьяно усмехнулся, затряс головой, встал пошатываясь. Он сказал:
— Балуетесь?.. Балуетесь… А мне баловаться нельзя… Я верен делу… Я верен дуче… Ни на минуту нельзя… Вот… Пойду проверю… четвертый блок… Там голубчики… тоже рады бы побаловаться…
Лейтенант пошел к двери.
— Куда же вы, Бартоломео? — певуче спросила хозяйка.
— Синьора… целую ваши ручки… Там в четвертом блоке наверху… канальи… Никогда нельзя быть уверенным… Спокойной ночи, синьора…
Он ушел.
Полковник давно уже, уронив голову на грудь, дремал в своем кресле.
Синьора стала угрожающе приближаться к доктору:
— Доктор, милый… Вас ведь зовут Альберт?
— Да. Альберт Зайдель. Доктор медицины. Берн. Швейцария.
— А как, дорогой, вас называли в детстве?
— Как называли? Кто его знает? — пожал он плечами. — Скорее всего — Алик.
— Алик? Как это мило! Алик…
Доктор отодвинулся, а синьора придвинулась. Он снова отодвинулся, а дама опять придвинулась.
— Почему вы нервничаете? — лукаво спросила синьора. — Из-за присутствия мужа?
— Вот именно. Неудобно как-то.
— Ха-ха.
Лейтенант, пошатываясь, шел через крепостной двор. Он вошел в центральный корпус не с главного входа, а через запасной, или, как его тут называли, технический подъезд.