— Я знаю… Мне уже звонили… Этого не может быть…
Министр обессиленно опустился на диван. Перепуганный адъютант заверещал:
— Ему плохо! Он умирает! Доктор, помогите ему!
Фома взял сифон, нажал клапан и направил струю шипучей воды прямо в физиономию министра. С бровей и усов тотчас же потекла черная краска.
Зазвонил серебристый телефон. Адъютант схватил трубку.
— Да? Да, ваша светлость! Да, он здесь. Слушаюсь. Целую ваши ручки!
Адъютант подал трубку Фоме:
— С вами будет говорить ее светлость, супруга министра.
— Слушаю, — сказал Фома.
— Здравствуйте, милый доктор! Вы уже все знаете? Умберто все сказал вам? Умоляю, останьтесь, и вы не пожалеете!
— Но я…
— Не упрямьтесь же, дорогой мой! Приезжайте прямо сейчас ко мне. Умберто даст свою машину.
— Здесь такая заварушка, синьора! Все бегают, галдят. Наверное, сейчас будет не до лечения!
— А что произошло?
— Я так понял, что удрали арестанты из тюрьмы. — Ну и что? Господи, какие пустяки! Это ничего не значит!
— Но у них будут неприятности. Вашему Умберте даже дурно стало.
— Но раз вы там, о чем беспокоиться! Отлежится — пройдет. Вы ему помогли?
— Помог. Он, по-моему, уже очухался.
— Ну-ка дайте ему трубку.
Фома сунул трубку министру:
— Супруга ваша.
— Да-а! — жалобно простонал министр в трубку, — Ах, солнышко, сейчас не до того. У нас такая беда!.. Да… Да… Будем ловить… будем. А не найдем, так посадим взамен четырех — четыреста… Да… Хорошо, ангел мой… Сейчас отправлю.
Министр положил трубку. Сказал адъютанту:
— На моей машине синьора доктора — ко мне домой.
— Будет исполнено, ваше превосходительство!
Красотка-горничная провела Фому в будуар синьоры, обитый голубым шелком. Ее светлость с ослепительной улыбкой встала ему навстречу. Одета министерша была с изысканной скромностью. Домашнее простое платье декольтировано до самого пояса. Разрезы по бокам приоткрывали ноги от бедра до пятки. В пальцах синьоры дымилась сигарета, вставленная в длинный рубиновый мундштук.
Ее светлость подала доктору руку для поцелуя, но Фома, в простоте душевной, этого не понял. Синьора нисколько не обиделась. Она слышала от Гвиано об оригинальности манер и экстравагантности лексикона швейцарской знаменитости. Она с удовольствием оглядела могучую фигуру доктора, отступила на шаг и воскликнула:
— Наконец-то я вас заполучила, милый доктор! Я так благодарна вам! Вы и представить не можете, как жажду я испытать ваши методы лечения!
Фома кашлянул. Показав на белый телефонный аппарат, спросил:
— Телефончиком разрешите воспользоваться?
— Прошу вас! — удивилась министерша.
— Прошу прощенья! — поклонился Фома: при желании и он мог быть галантным.
Министерша вышла.
— Отель «Карлтон»! — назвал Фома. Затем попросил — Сорок второй!.. Алле! Это кто! Ты, Поль Эккерт? Привет! Я вот чего звоню. Никуда не поедем, понял? Задержали тут меня. Вернусь — все растолкую… Ты не ори, дурошлеп! Мне и самому тошно! Билеты сдай. Чего? Ну пусть пропадают. Бес с ними. Все!.. Тут у меня важное дело. A-а, глаза б мои не глядели!
В будуар вплыла синьора. Она проворковала:
— Нам подадут завтрак. Как вы желаете — до или после осмотра?
— После чего?
— Осмотра.
— Ах, осмотра!.. Но у меня с собой даже инструментов нет.
— А мне говорили, что вы обходитесь без обычной медицинской аппаратуры и инструментов.
— Это верно. Ну, тогда ладно. Обойдемся.
— Итак: до или после?
— Давайте уж — до! — вздохнул Фома.
Хлопок в ладоши. В дверях показалась тележка.
Ароматный конверт с золотой графской короной содержал чек на такую сумму, что закаленный Ерема, крякнув, медленно осел на ковер.
— Это да-а! — протянул он, — Чем это ты, Фома ее ублажил? А? Графиню? Министершу? А? Они тут деньгами, между прочим, не любят попусту швыряться! Ох, Фома, утрачиваешь ты классовое чутье! В азарт входишь с этими буржуйскими бабами! Признайся, как это ты ее лечил? А?
— Ты на что это намекаешь, сукин ты сын?! Трахнуть тебя по шее за пустозвонство!
— Чего ты взъерепенился? Мне и вправду интересно, как ты ее лечишь.
— Ему, видишь, интересно! А Фома отдувайся, мозгами крути, как этих заграничных дур лечить! Интересно ему, прохвосту! Тебя-то никто не заставляет статьи писать, господин журналист Эккерт!
— От Задели слышу!
— Дубина!
— Задель!
Фома схватил чек и гаркнул:
— Разорву сейчас!
Ерема, изловчившись, выхватил из его кулака чек, стал разглаживать, приговаривая при этом: