Лишь во второй половине следующего дня после еще одной бессонной ночи с высокого каменистого обрыва они увидели закованное льдом русло могучей реки, которая петляла по днищу глубокой котловины. Это и была Цыпа.
Лица ребят почернели, обросли щетиной, глаза были воспалены, дыхание стало хриплым. А все же настроение поднялось: река неизбежно должна вывести к человеческому жилью.
Прошли еще сутки. Все были измождены до предела. Юрию казалось, что если он упадет, то встать уже не сможет. Однако злополучное невезение наконец кончилось: они вышли к одинокой избе, из трубы которой тянулся симпатичный дымок.
Хозяин избы, старый бурят с коричневым, изборожденным морщинами лицом, сидел, согнувшись, у печки, на полу и курил трубку. Когда в его дом ввалились трое обросших, перебинтованных мужиков, он зорко взглянул на них своими узенькими, как щелочки, глазами, вынул трубку изо рта и сказал:
— Иэй, шибко замерзли, ребята… Долго шли… Эро-план искал вас, однако?
— Нас, — кивнул Пушкарь. — Да вот — не нашел.
— Худое дело… Но да ладно. Бадма обогреет, кушать найдет. В Чиндалей отведет… — Старик поднялся. Он внимательно посмотрел на Андрея Климова, слегка прикоснулся сморщенными темными пальцами к бинтам на лице и спросил: — Морду побил, однако?
Андрей кивнул.
Старый Бадма вынул из висевших на поясе ножен клинок и разрезал бинты. Потрогал челюсть, пробормотал:
— Иэй, парень… Терпи мало-мало…
Он взялся одной рукой за подбородок Климова, а другой нанес неуловимо быстрый удар снизу. Андрей и вскрикнуть не успел, как что-то щелкнуло и челюсть встала на место.
— Вот спасибо, старина! — улыбнулся летчик.
— Лихо! — протянул Пушкарь. — Ай да Бадма! Может, и мне руку вправишь?
Старик осмотрел Сашину руку, снова забинтовал и проговорил:
— Больница надо.
То же он сказал и Каштану, прощупав его шейные позвонки.
Затем Бадма поставил на плиту чугунный котел и объявил:
— Чай будем варить.
Бадма притащил из сеней большой кус мяса кабарги и отправил его в котел. Затем всыпал туда же кастрюлю кедровых орехов, растолченных вместе со скорлупой. Пока вода закипала, вынул брус зеленого прессованного чая, рассек его на несколько кусков и бросил в котел. Затем положил в кипящий бульон-чай круг замороженного молока, кружку топленого масла, две горсти муки…
Наконец Бадма расставил пиалы и пригласил за стол «мало-мало попить чайку».
Как бы ни называлось это необыкновенное, обжигающее варево, парни пили его с наслаждением, чувствуя, как вместе с ним вливается живая энергия. Горячо запульсировала кровь, отступили усталость и боль.
А старый Бадма подливал им еще и еще.
— Давай, давай. Чай надо много пить. Болеть не будешь.
Потом раскатал на полу войлок, и парни, повалившись на него, мгновенно заснули.
Едва рассвело, старик разбудил их:
— Иэй, парни! На Чиндалей пора ноги тащить!
Бадма шел впереди по тропе между величественными кедрами и лиственницами. Двигался он легко, быстро, каким-то особенным пружинистым шагом. За ним гуськом тянулись парни.
Заиндевевшие деревья отливали серебром. На хвойных кронах искрились ослепительно белые хлопья снега.
Тайга кончилась внезапно.
Не было постепенного перехода от густого леса к редкому. Таежная чащоба обрывалась будто отсеченная мечом.
Впереди расстилалась заснеженная долина с плоскими сопками. По долине шагали опоры линии электропередачи и вилась дорога. У покрытого льдом озера — густая россыпь домов. Должно быть, это и был Чиндалей. Бадма подтвердил:
— Иэй, Чиндалей! Наш бурятский улус. Совхоз шибко богатый. Самый лучший в нашей республике.
Директор совхоза седоволосый Цырен Галсанович Очиров крепко пожал парням руки и с улыбкой сказал:
— Слава богу, живы! А то из-за вас такая кутерьма поднялась. Я сейчас же сообщу по радио вашему начальству, что вы все на ногах. Только носы расквасили.
— Если б только носы, — уныло заметил Пушкарь.
Бадма стал быстро говорить что-то по-бурятски. Очиров нахмурился.
— У вас, оказывается, серьезные травмы? Давайте-ка, друзья, живо в больницу! У нас там превосходный персонал. Вылечат в два счета.
14. КАШТАН-АХАЙ И ТИБЕТСКАЯ МЕДИЦИНА
Голый каменистый остров. И нет на нем ни единой человеческой души. Только тысячи птиц взмывают в воздух и, шурша крыльями, в тревоге уносятся куда-то вдаль. Что их напугало? Остров медленно таял, и сквозь оранжевое марево проступали беспокойно мерцающие волны. Они издавали странную басовитую мелодию, будто кто-то вытягивал из виолончели единственную и бесконечную ноту.
Когда Юрий очнулся, к нему подошел главный врач чипдалейской больницы Санжимитуй Цэдашиев. Главный врач был молод, собран и элегантен. Под гладким выпуклым лбом поблескивали черные раскосые глаза. Доктор попросил пациента набраться терпения и проявить выдержку, поскольку предстояли неприятные, но необходимые процедуры исследований.
В рентгеновском кабинете сделали снимки шейных позвонков. И с этими пленками доктор Цэдашиев вновь появился у постели Каштана. Он помог больному раздеться до пояса.
— Что за странные шрамы на спине?
Выслушав ответ, усмехнулся:
— Сдастся мне, что вы любитель острых ощущений. А за них приходится расплачиваться. Не скрою, Юрий Петрович, с шейными позвонками дело обстоит серьезнее, чем я думал. Требуется вмешательство нейрохирургов. Но о вашей транспортировке не может быть и речи. И лечиться придется здесь, у нас. Шутить с этими вещами нельзя. Такого типа травмы, если не хотите стать инвалидом, надо лечить упорно и долго. Долго и упорно. Мы этим и займемся. В меру наших сил и возможностей.
Доктор Цэдашиев сказал также, что пригласит для консультации и здешнего народного целителя, знатока тибетской медицины, восьмидесятилетнего Чимида.
И вскоре в палате появился старец. Двигался он медленно. Была некая величавость в его облике, походке. Пальцы непрерывно двигались, перебирая черные лаковые звенья четок. Лицо было цвета темной бронзы. Старика почтительно сопровождали Цэдашиев и старшая сестра Соелма.
Чимид сел на постель Каштана и своими плоскими желтыми пальцами медленно провел по позвоночнику. Обменялся короткими репликами с доктором на бурятском языке. Подержал пальцы на запястье Юрия, притронулся к печени, к селезенке. Снова проронил несколько слов по-бурятски.
Доктор Цэдашиев спросил:
— Вы что, Юрий Петрович, перенесли туберкулез легких?
— Перенес.
— В детстве сильно расшиблись?
— Было. Бревна покатились, и меня подмяло.
— Чимид-ахай полагает, что не так давно вы употребляли какие-то мощные биостимуляторы.
— Верно. Лечился женьшенем и пантами.
Чимид кивнул и с сильным акцентом сказал по-русски:
— Немножко будем лечить тебя, паря.
— Спасибо! — искренне обрадовался Каштан.
В последующие дни, когда и Андрей и Саша уже улетели из Чиндалея и Каштан остался в палате один, врачи приступили к лечебным процедурам. Лежать Каштану пришлось на жестком покатом ложе, крутизну которого можно было регулировать специальным механизмом.
Приходил старый лекарь, разминал и потихоньку сдвигал позвонки. Каштан цепенел от дикой боли. Но Чимид вводил в тело платиновые иглы — и боль отступала.
Недели через две, во время утреннего обхода, доктор Цэдашиев сказал Каштану:
— Вам назначены дополнительные процедуры. Сюда будет приходить специалист по массажу и лечебной гимнастике. Придется вам недель пять, а то и шесть изрядно повертеть шеей. Уж потерпите.
— Потерплю, — отозвался Каштан. — Готов лечиться, пока не выгоните.