Каштан отчетливо видел эти здания — и скошенный кверху шестигранник астрономического дома, и легкое, насыщенное светом здание яхт-клуба с причалами, и просторный полукруглый двухъярусный Дом аэронавтики.
Конечно же, Юрий, сам того не сознавая, воплощал и подспудно бродившие в нем давние-давние мальчишеские мечты. И парусная яхта, и телескоп, и Атлантида, и бесшумное парение в облаках — это были его, Каштана, сны и грезы.
Бывая в поселке, Юрий думал о композиции нового Чиндалея, мысленно заменял стандартные дома красивыми, оригинальными зданиями. Вместо унылого, похожего на барак клуба возвел радостный Дом молодежи, а неподалеку — Дом народных обрядов.
Наполненное светом сооружение из кедра и лиственниц станет новой больницей. Здание детского сада, похожее на птицу, раскинувшую крылья, он расцветил звонкими красками.
Каштан поставил библиотеку — строгое здание из двух параллелепипедов, Дом быта, в котором внятно проявились линии азиатской архитектуры, магазин с двумя каменными башнями по бокам, ипподром и баню.
Он пересадил из тайги на улицы Чиндалея сотни деревьев. Зеленый наряд удачно дополнил панораму современного городка, органично вписанного в природную среду.
Юрий формировал объемно-пространственную структуру нового Чиндалея, его художественный строй. Он уже хорошо представлял его образ, его ритмы, пластику, пропорции.
17. ДОМ ДЛЯ ОЮНЫ
После одной из прогулок Юрий вернулся в больницу радостно возбужденный, но и несколько пристыженный, поскольку опоздал на процедуру.
Оюна сказала, когда он вошел в палату:
— Видела я вас из окна. Мне показалось, что вы прицениваетесь к Чиндалею. И так увлеклись этим занятием, что забыли о процедуре… Приглянулся вам наш поселок?
— Да, понравился. И очень. Но таким, каким я увидел его.
Она озадаченно сдвинула брови:
— Не понимаю вас, Юрий Петрович.
— Дело в том, что я по профессии — архитектор. Вот и думаю о новом облике Чиндалея. Понимаешь? Ваш поселок может быть иным, совсем иным. Он должен естественно вырастать из вашей природы и выглядеть прекрасным цветником на берегу озера. Он должен стать солнечно ярким, живописным, светлым, радостным и удобным…
— И вы видите его таким? — удивленно спросила Оюна.
— Вижу. Очень ясно и отчетливо. Ты и сама можешь представить его таким, если посмотришь мои рисунки.
— Но ведь это фантазия, сказка.
— Да, конечно, фантазия. До той поры, пока люди не возьмутся за дело. Сказка, если чиндалейцы не решатся выстроить новый город для самих себя. Понимаешь? Для самих себя!
После массажа он показал девушке выполненные гуашью и темперой изображения необычных зданий на фоне знакомого пейзажа, перспективные панорамы нового города.
Когда она перебирала листы, на щеках ее вспыхнул румянец. Ни разу Юрий не видел Оюну такой взволнованной. Неожиданно глаза ее наполнились слезами.
— Что с тобой, девочка? — тихо спросил он.
— Простите, Юрий Петрович, это от радости… За все три месяца вы никогда не были таким счастливым… И от ваших картин тоже веет радостью… Извините меня.
— А ведь это благодаря тебе, Оюна, я стал снова заниматься архитектурой. Ты — причина, ты — виновница всего этого извержения.
Она посмотрела на него с удивлением и беспокойством:
— Что? Что вы сказали?
— Помнишь, ты задала вопрос о предназначении человека? С него все и началось. Честное слово! Ты своим вопросом растревожила меня, вызвала смятение. Понимаешь? И что-то давно назревшее внезапно прорвалось. И поэтому самое первое, что я придумал, знаешь, что было? Дом для тебя.
Она слушала Каштана с таким напряжением, что ему стало не по себе.
Он уже хотел шуткой снять это напряжение, но она вдруг неожиданно прижала руки к лицу и разрыдалась.
В палату зашла старшая сестра. Она недоуменно посмотрела на плачущую девушку и на растерянного Каштана. Затем спросила о чем-то Оюну по-бурятски. Та ничего не ответила. Всхлипывая, вытерла глаза, собрала свою сумку и пошла к двери.
А после ужина в палату к Каштану вместе с доктором Цэдашиевым пришли гости — председатель поселкового Совета Шаракшанэ, директор совхоза Очиров и парторг Доржиев. После церемонии рукопожатий Каштан с улыбкой сказал:
— У вас такой торжественный вид, будто хотите вручить вербальную ноту с ультиматумом.
— Так оно и есть, — заметил Шаракшанэ, — мы действительно к вам с ультиматумом.
— Мне собирать вещички?
— Для начала покажите-ка нам ваши проекты нового Чиндалея. А там уж решим, как с вами поступить.
— Вот оно что! Но ведь никаких проектов не существует. А есть, как верно сказала Оюна, стихийный полет фантазии.
— Мы бы и хотели взглянуть на этот полет.
— Воля ваша. Посмотрите.
Юрий разложил на топчане и на подоконнике листы с изображениями отдельных зданий, а также обшей панорамы общественного центра и набережной нового Чиндалея. В разных ракурсах были нарисованы Дом молодежи, библиотека, детсад, больница, Дом юного астронома, аэровокзал…
— Это лишь художественный образ, — сказал Каштан, — без расчетов, без разработки подробных чертежей, без смет.
— Насколько необычные здания! — заметил доктор. — Недаром говорят, что архитектура — это музыка, застывшая в камне. А уж будущую лечебницу вы придумали такой красивой, что в нее будут рваться и здоровые люди.
Руководители Чиндалея вдумчиво, подолгу рассматривали каждый лист.
Наконец, Шаракшанэ, сняв очки, торжественным тоном произнес:
— Сам бог послал вас в Чиндалей!
— Ну, это означало бы, что всевышний лично подстроил аварию самолета, — улыбнулся Каштан. — Мне в такое трудно поверить.
— Так или иначе, мы благодарны случаю, забросившему к нам столичного архитектора. И мы обращаемся к вам с просьбой — как только вылечитесь, помочь осуществить наши давние планы.
…Не думал Юрий, что этот вечер окажется переломным в его нынешней жизни.
Сперва он слушал чиндалейских руководителей с некоторым удивлением и недоверием. Слова о том, что они много лет вынашивали планы создания нового, ультрасовременного поселка городского типа, воспринял поначалу как маниловщину.
Однако по мере разговора стал осознавать, что все это всерьез. А значит, перед ним, Каштаном, неожиданно открывается уникальная и в то же время реальная возможность осуществить свои архитектурные мечты.
Каштан узнал, что богатейший в республике Чиндалейский совхоз накопил многомиллионные фонды для строительства большого масштаба. Очиров рассказал о безуспешных попытках заинтересовать этими планами архитектурно-строительные организации. Они лишь присылают типовые проекты домов и ни в какую не хотят понять, что замысел чиндалейцев, по местным меркам, грандиозен. Даже руководитель республики однажды назвал планы чиндалейцев амбициозными. Возможно, он и прав, но ведь такая амбициозность никому не во вред.
И Очиров, и Доржисв, и Шаракшанэ сошлись в единой мысли: художественный замысел Каштана — это именно то, к чему они всегда стремились. Поэтому они полны решимости воплотить фантазию в жизнь, если Каштан согласен работать.
Юрий немного растерянно сказал:
— Я и не подозревал о ваших грандиозных планах. Но, наверно, этими идеями пропитан здесь воздух. Вот и родился архитектурный образ. Но, повторяю, это всего лишь фантазия на тему «Новый Чиндалей».
— Эту фантазию мы поставим на деловую основу, — бросил Очиров.
Каштан, вздохнув, сказал:
— Вашими устами да мед бы пить, Цырен Галсанович! Вы не подозреваете, вы даже отдаленно не можете себе представить, что значит построить городской комплекс по оригинальному проекту, да еще вдали от центра. Строительство — вещь безжалостная. Жесточайший дефицит самого необходимого. Нехватка рабочей силы и материалов. Рутина и проволочки. Стройка растягивается на годы. Проекты устаревают… Так это выглядит не в сказке, а наяву. Такова реальная действительность. И чудес, к великому сожалению, тут не бывает.