– Удобства еще не самое главное для меня, – возразила Бандл. – Мне нужны волнения!
Лорд Катерхэм содрогнулся.
– Не достаточно ли у нас было волнений четыре года назад? – печально вопросил он.
– Я уже готова к новым, – парировала Бандл. – Не то чтобы я надеялась найти их в городе, но в любом случае я уже не сверну челюсть от зевоты.
– Мой опыт подсказывает, – сказал лорд Катерхэм, – что люди, ищущие неприятностей, обычно находят их. – Он зевнул. – Все равно, – добавил он, – я бы и сам не прочь проехать в город.
– Так давай! Только не задерживайся, а то я спешу.
Лорд Катерхэм, уже начавший вставать со стула, остановился.
– Ты сказала, что спешишь? – подозрительно переспросил он.
– Как черт спешу, – ответила Бандл.
– Это решает все, – заключил лорд Катерхэм. – Я не еду. Ехать с тобой в «Хиспано», когда ты за рулем и спешишь, – нет, это неподходящее занятие для пожилого человека. Я останусь здесь.
– Дело хозяйское! – воскликнула Бандл и исчезла.
Ее место занял Тредуэлл.
– Милорд, вас очень хотел видеть викарий. Спорный вопрос возник о статусе Отряда Мальчиков.
Лорд Катерхэм застонал.
– Мне показалось, милорд, что за завтраком вы упомянули о том, что собираетесь сегодня утром прогуляться в деревню и побеседовать с викарием на эту тему.
– Вы ему так и сказали? – нетерпеливо спросил лорд Катерхэм.
– Да, милорд. Он ушел, если можно так выразиться, весьма поспешно. Надеюсь, я поступил правильно, милорд?
– Конечно, Тредуэлл. Вы всегда правы. Вы не сможете быть не правы, даже если захотите.
Тредуэлл скромно улыбнулся и вышел.
Тем временем Бандл нетерпеливо нажимала на сигнал у ворот с домиком привратника до тех пор, пока оттуда не выскочила маленькая девочка и не понеслась со всех ног открывать ворота, подгоняемая своей матерью, спешащей за ней.
– Поторопись, Кэти. Это ее светлость, летит как на пожар.
Спешить действительно было характерно для Бандл, особенно находясь за рулем. У нее были опыт и выдержка, и она была хорошим водителем, хотя эта безрассудная гонка не раз могла окончиться трагически.
Стоял свежий октябрьский день, с ослепительным солнцем в синем небе. Свежий студеный воздух разрумянил щеки Бандл и наполнил ее чувством радости жизни.
Этим утром она отправила Лорейн Уэйд в Дин-Прайори неоконченное письмо Джеральда Уэйда, добавив от себя несколько пояснительных строк. Странное впечатление, которое это письмо произвело на нее, немного рассеялось с наступлением дня, хотя она все же была уверена, что объяснения необходимы. Она намеревалась найти Билла Эверслея и вытянуть из него все подробности того вечера, который закончился так трагически. А сейчас было чудесное утро, чувствовала она себя превосходно, и ее «Хиспано» летел как на крыльях.
Бандл сильнее нажала ногой на педаль акселератора, и машина отреагировала немедленно. Миля исчезала за милей, остановки встречались очень редко, и дорога просматривалась далеко вперед.
И вдруг без всякого предупреждения из-за живой изгороди на дорогу прямо под колеса машины, шатаясь, вышел человек. Вовремя остановиться было уже невозможно. Изо всех сил Бандл сжала руль и резко вывернула его вправо. Машина почти провалилась в кювет, почти, но не совсем. Это был опасный маневр, но он удался. Бандл была почти уверена, что не задела человека.
Она оглянулась и почувствовала, как у нее засосало под ложечкой. Машина не переехала человека, но, должно быть, ударила его. Он лежал на дороге лицом вниз и был зловеще недвижим.
Бандл выпрыгнула из машины и побежала назад. Раньше она, за исключением, может, заблудившихся куриц, никого никогда не сбивала. Мысль, что вряд ли она виновата в этом несчастном случае, не утешала ее. Человек выглядел пьяным; но, пьяный он или нет, она сбила его. Она была совершенно уверена, что сбила его. Ее сердце стучало резкими, громкими ударами, и этот звук отдавался в ушах.
Она опустилась на колени перед распростертым телом и очень осторожно перевернула его. Человек даже не застонал. Это был хорошо одетый юноша с очень приятным лицом и тоненькой кисточкой усов на верхней губе.
Бандл не видела каких-либо наружных ран, но была совершенно уверена, что он умер или умирает. Его веки дрогнули, и глаза слегка приоткрылись. Жалобные глаза, такие страдающие, как у собаки. Казалось, он старается заговорить. Бандл наклонилась над ним.
– Эй! – затормошила она. – Эй!
Он что-то пытался сказать, она видела это. Пытался изо всех сил. А она не могла помочь ему, не могла ничего сделать.