— Зачем ты меня родил? — промолвил мальчик. — Я мечтал быть таким, как ты, делал все то, что что тебе нравится. Не ем, что бы по прежнему быть для тебя красивым и крошечным, я хотел чтобы ты меня оценил, хотел быть идеальным для тебя, — фыркнул мальчик поджимая губы.
— Оказывается тебе это даже не нужно. Зачем тогда я тебе? Я хочу остаться ребенком, хочу остановить свой рост, но я не знаю даже, как это сделать. Если я тебе не нужен, так бы и сказал…
— Ты нужен мне, — спустя минуту молчания ответил Риддл, — очень нужен. — Том снова сел рядом с мальчиком, смотря на него.
От слов сына стало пусто. Почему так было, Том не знал. Но мужчина больше не злился на мальчика, но хотел помочь. Том говорил тихо, даже его змеиные глаза стали тусклыми.
— Чтобы ты не думал, Гарри, ты всегда мне будешь нужен. И это я не могу объяснить. Но единственное, что для меня важно и что я хочу от тебя, Гарри — важнее даже твоей верности мне, — последние слова мужчина говорил через силу, но мальчик должен был услышать его. — Я хочу, чтобы ты ценил свою жизнь. Чтобы ты жил, не мучая себя, не… не думая обо мне в первую очередь, а о себе. Твоя жизнь для меня самое ценное сокровище, особенно с того дня, когда я взял тебя на руки, — ненадолго, но ностальгическое выражение мелькнуло на его лице, вместе с печалью.
Гарри было грустно от того, что отец никогда не оценит его старания. Он ведь всегда хотел быть, как отец — так почему отец не желает подобного своего сыну?
Юный Риддл скрестил пальцы прижимая к своей груди, как до этого делал его крестраж и что-то пробормотал. На миг на глаза затмило что-то яркое, словно ожившие воспоминания. Это были воспоминания отца. Крестраж в нем самом отдал отражением, что видела основная душа. Гарри глядел сквозь время на своего отца держащего сверток, это был он. Он помнит из своих воспоминаний так любезно насланным паразитом, но лишь от своего ракурса помнит. Когда он видел глазами отца, то это выглядело совсем иначе, он словно ощущал всю ту любовь, которую в то мгновение отец ощутил, впервые за свою жизнь. Оказывается отец в своей жизни вообще никогда не любил, и Гарри стал первым.
— Я, что твоя первая любовь?! — ужаснулся мальчик выходя из странного транса. — Я видел твои воспоминания.
Глаза Тома оживились, шокировано смотря куда-то в пустоту, а губя сжались в плотную линию. Конечно, мальчик теперь мог видеть обрывки его воспоминаний из-за крестража и именно сейчас, Том сам вспоминал их и Гарри мог легко поймать одно.
— Да, — признался мужчина.
Внутри стало ужасно мерзко, что он вслух признался о такой слабости, как любви, но лучше пусть его слабостью будет Гарри, чем кто-либо другой.
Это действительно была его первая любовь к кому-то, кроме себя. Риддл понял это поздно, но быстро вспомнил, с какого именно дня он начинал чувствовать себя странно.
Гарри расплылся в счастливой улыбке. Это было странно, он радуется, что стал первой любовью отца подобно девчонке идущей на свидание. Мальчик расплакавшись прыгнул на отца, обнимая его крепко. Ощущение было странное, словно он лишил душу отца девственности забрав его любовь, хоть чем-то Гарри мог поистине гордиться своими достижениями.
— Я счастлив, черт, я сейчас описаюсь от счастья кажется! Нет, скорее кончу!
Гарри мог поспорить, что отец смотрел на него, как на идиота не более.
Мужчина легко улыбнулся и рассмеялся, обнимая в ответ. Но радость не могла длиться долго.
— Гарри, тебе нужно будет вернуть часть своей души обратно, — говорил он тихо и с нотками строгости.
Том не был уверен, что мальчику станет лучше от создания крестража и тот мог снова стать зависим от тёмной магии.
— Как скажешь, — без упрямства сказал мальчик соглашаясь. — Я хотел почувствовать какого это.
Мальчик обнимал крепко отца, чувствуя себя самым счастливым человеком. Неожиданно в окно влетела Хедвиг с письмом из Хогвартса.
— Письмо, — Гарри обернулся с вздохом. — Скоро в школу.
Том тоже посмотрел на влетевшую сову, но не выпускал Гарри из объятий.
— Да.
Время быстро пролетело и произошло многое за это лето. Мальчику придётся вернуться на учёбу и этот дом снова станет пустым и одиноким.
Гарри грустно глянул на Хедвиг, и с вздохом повернулся к отцу.
— Ужасное лето, я все только порчу, — грустно проговорил мальчик. — Я правда ищу себе проблемы на задницу. Как ты только терпишь меня? Я бы себя убил.
Гарри не понимал, как отец вообще сдерживает себя ведь Гарри так часто косячил, а вместо этого они могли бы отправиться в Америку, есть мороженое у дворика и все были бы счастливы.
— У нас впереди не одно лето и дни вместе, Гарри, — прошептал Том, целуя в щёку, — я не хочу злиться и наказывать тебя. Но, прошу, обдумай всё и не совершай больше ошибок. Мы все их совершаем и учимся на них, но они помогают на пути к будущему.
Гарри с вздохом кивнул, слезая с отца.
— Ты такой мудрый, — вздохнул мальчик, но восторгаясь отцом. — Судя, что ты никогда и никогда не любил, теперь понятно почему у нас разница в пятьдесят лет.
Гарри немного хихикнул видя укоризненное лицо отца. Он не хотел намекать отцу, что он стар, но этот вопрос его мучил долго.
— Со временем ты тоже наберёшься мудрости, Гарри. А сейчас нам нужно идти на поздний завтрак, — Том встал с насиженного места и ждал, когда мальчик оденется.
Гарри хихикнул, и приподнялся, немного шикнув.
— Ох, моя задница, — мальчик одел брюки и пошёл к выходу. — Но месяц назад, когда ты выпустил Волдеморта было намного хуже, крестраж в шоке от меня был, потому не верил, что я сын основной души, ахаха, и сплю с своим родителем, но мне все равно, я шёл к этому так долго! — Гарри случайно стукнул локтем отца. — Ой, прости. И чтобы резко устроить по-твоему мнению «тайм-аут», ну уж нетушки!
Мужчина устало закатил глаза.
— Гарри, торопись. Твой режим и так сбит, — помолчав, Риддл потом довил строго, — и прошу тебя, оставляй еду в своём желудке, иначе ты и в туалет будешь ходить по расписанию.
Гарри прихватил с собой блокнот и чина в слух раскрывал свой план.
— Что у меня было для того, чтобы захватить или а-ля, эхэхэ, переспать с тобой! Тааак, — Гарри мурлыкнул, говорил. — первое, это наслать на тебя Империус и переспать, а на утро стереть память, второе, сцепить тебя цепями и захватывающмими чарами и кинуть в подвал, третье, подлить амортенцию, ахаха.
Гарри рассмеялся, но когда услышал, что сказал отец остановился на ступеньке. — Откуда ты это знаешь… — Гарри начал пролистывать воспоминания, когда отец мог войти и спалить его за этим делом. — Ой, я и забыл, что это сказал тебе или нет?..
Том долго смотрел на мальчика, прежде чем хоть что-то сказать. Он был перед ним маленьким, худым, с лохматой копной волос из-за сна — мужчина снова по привычке коснулся их, приводя в порядок — и казался счастливым. Но Риддл знал, теперь знал, как его сын ненавидит самого себя на самом деле, что он не может быть достойным его.
— Это не важно, Гарри, — голос Тома был спокойным, а красно-змеиные глаза, так и не вернувшие себе прежний окрас, смотрели почти нечитаемо на ребёнка, — одевайся.
Гарри кивнул, и спустился вниз по лестнице засстегивая на все пуговицы рубашку, он замер, когда едва увидел на пороге дома Панси Паркинсон. Он резко развернулся к отцу в панике не зная, что и делать, а затем к однокурснице, но не просто к однокурснице, а к девушке, что пылает любовью к нему. Гарри поистине считал её сумасгедшой и безумной. Она была чрезмерно одержима им. Но завтрак ждал, и Гарри ничего не приходилось, как пригласить гостью поесть с ними.
Увидев незваную гостью, Том, незаметно для остальных, с помощью чар гламура вернул своим глазам прежний, естественный вид, и прошёл в столовую.
— Мисс Паркинсон, — поприветствовал он девочку, — какой неожиданный визит. Чем обязан? — Риддл улыбнулся ей добродушно, хотя совсем не хотел её видеть в своём доме. Может, она друг Гарри и пришла навестить его? Гарри из-за здоровья почти не выходил за это лето из дома.