Я об этом приглашении даже не знала, уже позднее услы-шала о нем от переводчика Павлова.
Л.П.: Наверное, хотел вас уберечь от определен-ных тем?
С.А.: Нет. Он считал, что я буду говорить по-английски
и он ничего не будет понимать. Как так? Отец просто
не мог в это поверить. Так же как не мог поверить, что
я умею водить машину. Просил меня показать. Я села
за руль «Эмки», сзади расположился охранник с нага-ном. Отец тогда сиял: поверил, наконец, что я умею водить. Гордился.
Л.П.: А в личной жизни вам это мешало или помогало? Ведь как неординарный человек вы связывали
жизнь с особенными людьми.
С.А.: Они были в высшей степени ординарные. Первый муж, второй муж. Я от них бежала, когда разводи-лась: «Ах, какое счастье, что я свободна!»
Л.П.: Первого мужа, юриста Григория Морозова, вы к папе приводили знакомиться?
С.А.: Нет, он сказал: «Бог с тобой, делай, что хочешь, но я не хочу с ним встречаться». Потому что все воевали, а он не хотел, отсиживался в Москве. Отец никогда его
не видел.
Потом Юрий Жданов был, сын папиного соратника. Хотя Жданов-старший на тот момент уже умер.
149
тайны семьи сталина
исповедь последнего из джугашвили
То, что мы поженились в 1949-м, уже не имело значения.
Но я с этим Ждановым чуть не загнулась, чуть не умерла
при родах из-за несовместимости крови в 1950 году, когда
Катя появилась на свет. Бежала от него. Но тут уже отец
был старый, ему было семьдесят. Он считал, что из его детей – ни из дочери, ни из сына – никакого толку не вышло.
На этом и сыграл поганый самозванец Женька Голышев. В отличие от нас, он что-то из себя представлял. Носил погоны, служил в какой-то академии военной. И выступал с мемуарами об отце, которого никогда не видел.
И вспоминал о дедушке, которого никогда не видел. На-хальство из него так и перло. Пробивной очень. Оттого
его и приняли сталинисты.
Л.П.: А любимые внуки у Иосифа Виссарионовича
были?
Сталин очень
С.А.: Он обожал Яшину Гулю. И моих детей обожал.
любил внучку
Иосиф это помнит, не может забыть, что дедушка его лю-Гулю, дочь
бил. Возможно, поэтому он такой коммунист и сталинист.
своего сына
Хотя я ужасно боялась сына показывать: он был такой ти-Якова.
пичный еврей. Отец видел его дважды: в три года и в семь
лет. Младшая Катька, которая Жданова, была смешная, с большими глазищами, но папа на нее не обратил внимания. А про сына сказал: «Какие у него хорошие глаза!»
Наверное, посчитал, что он похож на грузина.
Но мы, настоящие родственники, сидим тихо и никуда не лезем. Как говорил Люся Каплер: не высовывайся.
На трамваях раньше было написано: «Не высовывайся
в окна». И он так говорил. А сам высунулся и получил
по шапке.
Люся Каплер
Л.П.: Как вы познакомились с Алексеем Каплером?
С.А.: Благодаря брату Васе, его интересу к кино. Васька хотел снимать хроникальный фильм о 32-м Гвардей-ском полку. Он обожал летчиков. Даже песня была: «32-й
Гвардейский полк теперь моя семья,/ Привет, поклон
Первая любовь
тебе он шлет, моя любимая». В середине войны к нам
17-летней
приехала целая группа. И Костя Симонов, и Людмила
Светланы -
Целиковская, и Каплер. Я любила кино. Люся умел хо-40-летний
рошо говорить, танцевать. В 17 лет влюбляешься в кого
сценарист
попало.
Алексей
Л.П.: Его посадили за роман с вами, еще школьни-
(люся) Каплер.
цей, в начале 1940-х. После освобождения вы обща-лись?
150
тайны семьи сталина
исповедь последнего из джугашвили
С.А.: Да, конечно. Он хотел, чтобы я была другом на-веки – и его, и всех его жен. Говорил мне, что нужно подняться над прозой жизни, быть выше этого. Я его друг
и мне следует смотреть выше. Но я не могла смотреть
выше: если эти женщины мне не нравились, то ничего
поделать не могла. В общем, мы расстались. Он остался со своей поэтессой, Юлькой Друниной. Но Люсе было
уже за пятьдесят, он хотел тихой жизни. Все-таки десять
лет отсидел.
Л.П.: А не говорил, что надо было послушаться советов и уехать куда подальше, не связываться с дочкой Сталина?
С.А.: Ну, ему многие говорили, что нужно уехать
из Москвы сейчас же. Была такая приятельница у него, Таня Тэсс. Она убеждала: «Ты сошел с ума. Она же школь-ница, уезжай сейчас же, вон отсюда». Ему все говорили, но он хотел показать, какой он рыцарь.