Димка ушел, а Генка занялся письмами. Он аккуратно разложил листочки, отделив слежавшиеся друг от друга, и принялся за расшифровку.
Он сразу отметил, что встречаются два почерка: один тонкий, выписывающий каждую буковку, ровный и красивый, другой — быстрый, летящий, неразборчивый и размашистый.
Интересно, есть ли в них разгадка самого главного — зачем человеку в костюме понадобилась эта сумка. Ведь Димка прав: серебряный гусар — не такая большая ценность, чтобы считаться сокровищем или кладом, спрятанным когда-то в пустоте между аркой и домом.
«Милая Сонечка!
В самый последний раз пишу Вам из Москвы. Мое новое местопребывание — 8-я армия генерала Брусилова.
Накануне Австрия объявила войну Сербии. В России началась мобилизация.
Нас спешно и без особой торжественности произвели в офицеры. Теперь мы уже не юнкера, а офицеры русской армии.
Среди нас царит воодушевление. Уверен, что Ваш брат будет считать эту войну никчемной, а воодушевление — глупым, но Константин всегда был настроен враждебно ко всему военному, а ко мне он слишком строг.
Я ведь не обольщаюсь, как многие, тем, что война против Австрии — дело нескольких недель или даже дней. За Австрией стоит Германия, которая не так слаба.
Но не верить в победу я не имею права в силу того, что выбрал себе долю командира-артиллериста. Высокую материю оставляю Косте. Он у нас философ, ему и философствовать.
Ах, простите, Сонечка! Я Вас слишком утомил размышлениями о военных делах. Вам о том думать совсем не надобно.
В Вашей милой головке должны жить совсем другие мысли — о гимназии, о классных дамах и о красивых нарядах (они Вам так к лицу!). Надеюсь, что хотя бы иногда будете думать и о друге Вашего детства, о новопроизведенном офицере, обо мне, о Николае Зайцеве.
Как жаль, что Вы теперь не в Москве, а я не в Петербурге! Как хотелось бы мне пройти с Вами по Невскому или погулять по Арбату, еще раз заглянуть в Ваши добрые карие глаза, услышать Ваш прелестный голосок, пожать Вашу тонкую ручку!
Помните, как каждое лето мы все вместе выезжали на дачу в Павловск? Когда я думаю о Вас, то кажется, что это было только вчера и еще будет завтра, а когда смотрю на свою форму, на тугой ремень и портупею, то понимаю, что Павловск остался далеко в детстве. Может быть, когда-нибудь после войны он повторится, и Вы с Костей будете рядом, и воздух будет пахнуть июльским зноем, но только не теперь.
Увы, все это теперь невозможно! Завтра наш эшелон отправляется к Киеву.
Косте я написал отдельно. Передавайте поклон Вашим многочтимым родителям. Помнят ли они Николеньку? Кланяйтесь всем знакомым.
Искренне Ваш
Николай З.
17 июля 1914 года».
Глава III РАСШИФРОВКА
«Гением» Генку прозвал Димка. Генка не возражал.
Не то чтобы он себя считал таким гениальным, но все равно приятно, когда называют так, а не каким-нибудь Пупсом или Мымриком. А так — Гений.
То ли из-за имени, то ли из-за больших способностей — это кто как рассудит.
Правда, прозвище это принесло и небольшую путаницу: по телефону не всегда сразу сообразишь, кого зовут — Гения или Евгения, Генкиного старшего брата.
Женька, кстати, всегда Генку поддразнивает: Глупый Гений. Несправедливо, конечно, потому что кто-кто, а Генка — неглупый малый. В этом и Женька сто раз убеждался.
Взять хотя бы компьютер. Генке было всего лет десять, когда мама подарила брату первую персоналку.
Женька тогда учился в своем институте на подготовительных курсах и хотел стать программистом. А еще брат любил тогда притворяться взрослым, поэтому возомнил о себе бог знает что и смотрел на Генку свысока, с обидной снисходительностью.
Генка и Димка поначалу умели только водить «мышкой» или джойстиком и играть в «стрелялки», но потом Генка нашел у брата «Основы программирования» и увлекся составлением своих программ. Толку от этих первых опытов было мало, зато сколько урону! Генка то и дело стирал нужные Женьке файлы, невольно вносил вирусы, портил другие программы, а однажды даже уничтожил жесткий диск полностью.
Что только Женька не предпринимал! И дрался, и уносил с собой соединительные шнуры, и ставил пароли — все было бесполезно!
И вот тогда Женька сделал правильный шаг — он решил сам обучать Генку программированию. Постепенно Генка во всем разобрался и смог составлять программы не хуже старшего брата, а со временем — даже лучше.
Потом Женька обзавелся новейшей моделью, а старый компьютер отдал в полное Генкино распоряжение.
Теперь, когда в новой программе Женькин компьютер без конца выдает ошибку, старший брат зовет младшего — вдвоем разбираться легче, тем более что у Генки просто нюх на ошибки.
Задача с письмами сначала показалась Генке совсем нетрудной. Он включил яркую настольную лампу и вооружился большой лупой.
Генка ознакомился с почерками и принялся за работу. Часть писем читалась легко.
Непонятные, выцветшие или размытые слова чаще всего можно было восстановить по смыслу, но когда такие непонятные слова складывались в строчки и даже в абзацы, то из письма выпадал целый кусок. А что, если именно в этих непонятных строчках и таилась разгадка тайны серебряного гусара?
Генка попал в тупик. Расшифровать письма целиком не получалось. Он аккуратно выписал в тетрадку сохранившиеся буквы.
А что дальше? Перебирать друг за другом тысячи вариантов одного и того же слова? На это придется потратить полжизни!
Можно было, конечно, обратиться за помощью к брату или к маме. А чем они помогут? Только будут задавать кучу ненужных вопросов.
И тут на выручку пришло умение программировать. На составление нужной программы понадобилось всего три дня.
Для Димки это, конечно, было вечностью — он-то думал, что уже назавтра друг прочтет ему найденные письма. Но Генка был рад — ему еще ни разу не удавалось так быстро и четко построить друг за другом нужные команды.
Он разыскал диск с орфографическим словарем и к основной программе добавил свою подпрограмму, которая по нескольким известным буквам подбирала все возможные варианты слова. Дело оставалось за немногим — нужно было подобрать из этих вариантов то, что больше всего подходило друг к другу, то, что складывалось в предложения, в связный рассказ.
В этом немногом Генка снова запутался. Как он ни крутил, а все выданные компьютером слова в предложение не выстраивались.
Генка расстроился, но думать не перестал. Что же это за слово? По смыслу подходит «брат», но почему здесь не четыре, а пять букв. Наваждение какое-то!
Димка переживал не меньше Генки. Может, даже больше. Потому что Генка усиленно соображал, а Димка только наблюдал. Времени для переживаний у него оставалось слишком много.
На пятый или шестой день Генка вскочил с постели как ужаленный. Он нашел ошибку!
Он не учел «яти» после согласных на конце слова! Все правильно, в слове «брат» было раньше не четыре буквы, а пять! Потому что писали «братъ»!
Генка бросился к компьютеру. Ну вот! Теперь строчка получается!
«Брат письмо Ваше получил».
Ура!
Генка лихорадочно заполнял другие пропуски, работа двигалась довольно быстро. Он так увлекся, что забыл о Димке и вспомнил о нем, только услышав знакомую барабанную дробь у входной двери.
— Гений! Этот появился!
Димка задыхался от быстрого бега, глаза округлились от ужаса и растерянности.
— Кто? — не сразу сообразил Генка.
— Этот! В костюме! Который за сумкой охотится!
— Говори толком, — потребовал Генка.
— Меня бабка за курицей в магазин отправила. Выхожу из подъезда, а он как раз из-под арки выворачивает! И сразу к дыре! Оглянулся, присел, пошарил, ничего не нашел, встал и пошел со двора.
— Ну, и ничего страшного.
— Это не все! — воскликнул Димка. — Я думаю: все равно в магазин топать, попробую последить за ним. Ну, куда он пойдет. А он улицу перешел, купил газету и сел в летнем кафе.