— Так мать и не пустила Сонечку в институт благородных девиц, — продолжил Кирилл Леонидович. — Пришлось удовольствоваться обыкновенной женской гимназией. Не обыкновенной, конечно, а самой лучшей во всем Петербурге. Гимназию она окончила уже восемнадцатилетней девушкой. Она была второй по успеваемости в классе.
— Не зря ее брат говорил о способностях, — вставил Генка.
— Да, София Львовна была очень способным человеком, даже в чем-то талантливым. В университеты женщин тогда не принимали. В середине прошлого века женщины, желающие получить образование, уезжали в европейские университеты, например в Цюрих. Но потом русское правительство запретило и такое обучение. Девушек, вернувшихся из Цюриха, обвиняли в вольнодумстве.
Лишь в 1878 году были основаны Высшие женские курсы в Петербурге. Это было не государственное учреждение. Правительство согласилось только на то, чтобы кто-нибудь из профессоров взял на себя и расходы и ответственность. Такой профессор нашелся. Им был историк Константин Бестужев-Рюмин. С тех пор Высшие женские курсы в Петербурге называли просто Бестужевскими.
Обучение было платное, но желающих учиться становилось все больше и больше. Практически поначалу девушки учились только для себя. Например, восемь классов гимназии давали право преподавать или становиться воспитателями и гувернантками. А Высшие женские курсы ничего не могли дать своим слушательницам, кроме отличных знаний. Правительство долгое время не разрешало выдавать курсисткам дипломы. Они только получали бумагу, в которой было написано, что прослушан курс лекций. Претендовать на место в науке, на ученую степень было немыслимо. Лишь в конце девятнадцатого века Высшие женские курсы добились признания, и слушательницы стали защищать дипломы.
Многие деятели культуры выступали в поддержку женского образования. Поэты, среди них были и Маяковский, и Бальмонт, устраивали поэтические вечера, сборы от которых шли на нужды женского образования. София Львовна рассказывала, как они ждали концерта молодого композитора. Этот композитор недавно окончил консерваторию «с роялем», то есть на «отлично».
— Странное выражение «с роялем», — засмеялся Генка.
— Ничего странного. Консерватория дарила своему лучшему выпускнику рояль.
— Здорово! — восхитился Димка. — Я бы, может, тоже тогда в консерваторию пошел!
— Ты нот не знаешь, — отрезал Генка.
— Ну, научился бы. Чтобы рояль в подарок получить.
— Так кто же оказался этим композитором, которого ждали курсистки? — спросил Генка.
— Им был Прокофьев.
К 1915 году женские курсы были во многих городах России, но Бестужевские оставались лучшими. Там преподавали профессора университета, и немного измененная система обучения давала свои фантастические плоды — уровень знаний курсисток вначале был на уровне университета, а потом стал гораздо выше. Бестужевские курсы к тому времени располагались на Васильевском острове, имели прекрасные лаборатории, оснащенную обсерваторию и даже свой музей изящных искусств.
Сонечка, всегда любившая живопись, поступила на факультет теории и истории искусства, готовивший превосходных музейных работников.
— Музейных? — переспросил Димка.
— Да-да, — улыбнулся Кирилл Леонидович. — У Софии Львовны была та же профессия, что и у меня. Для того чтобы поступить на курсы, ей пришлось сдать не только выпускные экзамены в женской гимназии, но и получить аттестат в мужской, потому что это давало лишние баллы на конкурсе аттестатов. Окончивших только женскую гимназию принимали на курсы в последнюю очередь. Еще в те годы для поступления требовались свидетельство о политической благонадежности и разрешение родителей.
— Разрешение родителей? — удивился Генка. — В восемнадцать лет?
— Восемнадцать лет — это совсем немного, — засмеялся Кирилл Леонидович. — Человеку в восемнадцать лет только кажется, что он взрослый.
Генка не стал возражать. Он и в четырнадцать себя взрослым считает, а в восемнадцать… В восемнадцать он уже жениться может! Вон как брат Женька…
— София Львовна блестяще окончила Бестужевские курсы, но время было уже революционное, началась Гражданская война. У Прозоровых отобрали дома, дачу, имущество. Я не знаю, почему они не эмигрировали. Наверное, остаться в Советской России решил отец. Он всегда приветствовал новые веяния. А потом, в середине двадцатых годов, друг за другом умерли Сонины родители.
София Львовна к тому времени уже работала научным сотрудником в музее живописи.