Ахмед был весьма странной личностью. Чего только стоила твердая убежденность старика, что его смерти жаждет жрец Оракула. Что никак не мешало Ахмеду целыми днями сидеть прямо перед носом у своего предполагаемого убийцы.
Ахмед уже собирался уходить, но искренне мне обрадовался и кинулся расспрашивать, где я пропадала. Когда я поведала, что сбежала из тюрьмы, куда меня упекли, якобы, за убийство жреца, на мгновение в его глазах загорелась радость пополам с облегчением. Но это выражение тут же сменилось досадой.
- Не-е-ет, - протянул Ахмед, так старательно мотая головой в жесте отрицания, что я испугалась, что она отвалится. - Жрец немертвый. Он хорошо спрятался, Ахмеду его не достать. Но и он Ахмеда не найдет, Ахмед хорошо спрятался. Повелитель тоже спрятался, но это плохо... - Ахмед преувеличенно печально опустил голову, но потом радостно вскинулся, - Ия хорошо прячется!
- Да, Ахмед, Ия хорошо прячется, - улыбнулась я, повторяя новое сокращение моего имени. Таких сокращений Ахмед выдумывал множество, ни разу не повторившись. Говорил, чтобы ифриты не нашли. - Помнишь, ты рассказывал Ие про лекаря из Западного Оазиса?
- Ахмед обещал лекарю спрятать их. Ахмед спрятал! Ия хорошо прячется? - с беспокойством в голосе.
- Хорошо, Ахмед, хорошо, - подтвердила я. Вот заладил же. - Так что насчет лекаря? Расскажи про Имрира, - рискнула я. Вдруг, это имя поможет выдернуть Ахмеда из бесконечных "пряток".
- Имрир спрятался. Плохо. Немертвый. Нужно спрятать Фахда от Имрира. Лекарь обещал Повелителю. Но лекарь мертвый, а жрец нет. Имрир - не Повелитель. Ахмед обещал лекарю. Ахмед спрятал их, но Мария тоже мертвая... Ия должна хорошо прятаться!
Ахмед вскочил со своего коврика и кинулся наутек. Я побежала за ним, но Ахмеда, свернувшего в переулок, уже и след простыл. Вокруг, привлеченные криками безумного старика, начали собираться зеваки, и я поспешила слинять, пока на меня не обратили внимание.
В убежище меня ждали Рахул и плохие новости.
- У городской стены нашли труп. По описанию - твой клиент в алом халате. Кто-то заметает следы. В гильдии тотальная проверка, но, боюсь, мы не сможем выяснить, кто стоит за этим заказом.
- Не страшно. Есть у меня подозрение, что этого лучше не знать тому, кто хочет пожить подольше. Попроси лучше проследить за Ахмедом. По-моему, я его сильно расстроила своими расспросами, как бы не натворил чего.
- Это из-за тебя он сорвался с площади, как угорелый? Не стоило тебе там маячить.
- Да не маячила я. Даже из тени толком не выходила. Кстати, о том, что удалось вытянуть из Ахмеда. Подсоби еще с книгами, а?
- Что нужно?
- Все о гибели Южного Оазиса и событиях, ей предшествующих. И все о необычных событиях у нас с момента катастрофы в Южном и до смерти старого Повелителя.
- Во что ты ввязалась? - вскинулся Рахул.
- Во что бы я ни ввязалась, ты не суйся. Все решится завтра в полдень. А пока мне нужны все, даже невероятные, ответы, какими бы странными мои вопросы ни казались. Кстати, ты что-то знаешь об одержимых оборотнях?
- Этой братии еще не хватало. С кем ты связалась? Оборотень или все-таки одержимый?
- А есть разница?
- Огромная! Оборотни - порождения духов природы, вселившихся в людей. Духи опасны, как дикие звери, но сильный человек может подчинить своего зверя и даже прийти с ним к взаимопониманию. Последним оборотнем на моей памяти был малец, напугавший старого Повелителя до удара. Не знаю, что с ним случилось потом, видимо, сгинул. Слишком юн был, чтобы совладать с духом зверя. Жаль, ему пророчили славное будущее. А одержимые - те еще твари. Это люди, захватившие тело другого человека и поработившие его душу. Человек, как известно - самый опасный зверь, особенно по отношению к другому человеку. Если встретишь одержимого - беги без оглядки.
- А как отличить оборотня от одержимого?
- У оборотня звериные глаза, но душа человеческая. У одержимого - глаза человека, но иногда в них можно увидеть красные блики. Говорят, порабощенная душа продолжает жить в своем теле и все видит, но не может вмешаться. Блики - это отражение ее борьбы.
- Да уж, умеешь ты заставить задуматься... Ладно, за дело. У меня всего ночь, чтобы разгадать загадку тысячелетия...
Ночь пролетела, как один миг. Полдень уже скоро, и я дочитываю дневник лекаря, размышляя, что делать с информацией, которая лежала прямо перед нашим носом, но которую никто до меня не связал воедино.
Я выяснила, кто такой Имрир. Так звали жреца погибшего Южного Оазиса. А также нашего жреца, который, якобы, пожертвовал жизнью, посвящая молодого Повелителя Оракулу. Якобы - потому что красные блики, замеченные мной в его глазах, указывали на то, что наш Повелитель был одержимым. Имрир имел возможность под видом обряда посвящения осуществить захват. И, как сказал Ахмед, Имрир хорошо спрятался - в теле молодого Повелителя. Я уверена, что жрецов не посвящали в тайну Капли Истинной Крови. Именно из-за его неосведомленности попытка Имрира захватить власть над Южным Оракулом провалилась, и он перебрался в наш Оазис, чтобы пойти другим путем: вселившись в наследника крови Повелителей. Вот только старый Повелитель раскусил его план и передал артефакт, а вместе с ним и право управлять Оракулом, своему старшему, внебрачному, сыну - Фахду. И даже то, что мальчик превратился в оборотня, казалось меньшим из зол. Самоотверженный лекарь взялся сделать все возможное и невозможное, чтобы помочь юному наследнику. Только вот обвал спутал карты. Лекарь с артефактом остались по одну сторону решетки, а Фахд, все еще не до конца подчинивший своего зверя - по другую. Напуганный мальчик и его зверь бежали, а вернуться то ли не сумели, то ли вернулись, но слишком поздно - лекарь умер от голода, замурованный заживо в камере. Почему Имрир тянул столько лет с поиском артефакта, я вряд ли узнаю. Возможно, только недавно узнал о его существовании, ведь наш Оракул, казалось, подчинялся захватчику.
Я смотрела на такие знакомые слова, написанные на последней странице дневника лекаря. И точно знала, что буду делать.
Я выполню свою часть сделки буквально. Ровно в полдень я поднимусь по ступеням храма Оракула, отдам артефакт лично в руки тому, кого мы все считаем Повелителем, и попрошу Оракул исправить несправедливость, совершенную по отношению ко мне. Ведь интрига, лишившая еще нерожденного ребенка отца и заставившая мать прозябать в нищете и презрении - что это, как не несправедливость? А то, что, исправляя ее, Оракул освободит молодого Повелителя от власти Имрира над его телом и Фадха вернет из подземелий - просто так получилось.
"Дорогая Мария. Мне осталось недолго. Я знаю, Повелитель мертв, но Фахд жив и почти подчинил своего зверя. Помнишь считалочку, которую мы с тобой сочинили, чтобы решать, чей черед мыть посуду? Как та песчинка, я все же сумел вмешаться в игру сильных мира сего. Мне удалось сохранить жизнь и разум наследнику Повелителя, и теперь у нашего Оазиса есть надежда. Я умираю счастливым, ибо знаю, что ты и наш будущий ребенок будете жить."
Поднимаясь по ступеням храма Оракула, я повторяла слова знакомой с детства считалочки, которую так любила моя мама:
Раз песчинка, три, четыре -
Так ифриты мир делили:
Мне бархан, тебе бархан,
Твой султан, и мой султан.
Но песчинка золотая
Нрав решила проявить:
В ваши игры не играю,
Буду я теперь водить!
Слова, написанные на последней странице дневника моего, так и оставшегося для меня безымянным, отца.