— Успокойтесь, Бредстрит, — промолвил Холмс. — Вы совершенно правы, вы ни о чём не догадывались. Произошёл несчастный случай. Кингсли покончил с собой.
— Ну и дела! — заметил я несколько позже, когда мы уже ехали с Холмсом домой.
— Согласен, — немного подумав, изрёк Холмс. — Насколько я понимаю, покойный Мервин Кингсли сейчас стоит перед судом куда более высокой инстанции, чем Центральный уголовный суд Лондона.
Я согласно кивнул и пытливо взглянул на Холмса:
— Кто бы мог подумать, что он сведёт счёты с жизнью?
— Например, я, — улыбнулся мой друг. — Я чуть было не остановил Бредстрита, когда он протянул фляжку Кингсли, но потом подумал, что раз Мервин решил свести счёты с жизнью — пусть поступает как хочет.
— Но ведь дуриан он съел давно, во время ужина с Брентвудом, — возразил я.
— Мне следовало сказать вам, Уотсон, что дуриан — а это слово, кстати сказать, на малайском языке означает «шип», — представляет собой нечто вроде большой дыни, покрытой иглами. Внутри твёрдой оболочки — нежная мякоть. Именно из-за внушительных размеров фрукта Кингсли и понадобился такой большой чемодан. Нисколько не сомневаюсь, что после ужина осталась достаточная порция. Именно ею Мервин и позавтракал сегодня утром.
— Вы строите догадки, Холмс? Это на вас не похоже.
— Это не догадка. Не забывайте, я сидел рядом с Кингсли и прекрасно чувствовал запах, который шёл у него изо рта.
— Чёрт меня побери! — пробормотал я.
— Элементарно, мой добрый друг, элементарно, — рассмеялся Холмс.
Во второй половине дня Холмс навестил месье Фонтэна и заверил его, что, вопреки опасениям француза, новость об убийстве, случившемся в его ресторане, не только не отпугнёт публику, но скорее привлечёт дополнительных клиентов.
Вернувшись домой, Холмс торжествующе объявил:
— Сегодня, Уотсон, мы ужинаем в «Золотом петушке». Нас пригласил сам Огюст Фонтэн. Он сказал, что мы можем есть и пить всё, что пожелаем, и оставаться в ресторане столько, сколько заблагорассудится. Поскольку никакой другой платы за проделанную работу я не получил и вряд ли получу, предлагаю извлечь из этого приглашения всё, что только можно.
— Превосходно, Холмс, превосходно! — рассмеялся я. — Как всегда, я с вами!
Загадочная смерть кеннингтонского алтарника
На моей памяти это была самая ужасная и самая долгая зима с тех пор, как я поселился на Бейкер-стрит. Она никак не хотела уходить. Хотя календарь утверждал, что на дворе уже давно наступила весна, Лондон был по-прежнему завален снегом. При всём при этом из окон нашей квартиры открывался очаровательный вид: солнце играло на покрытых снежными шапками ветвях деревьев, отчего они так и просились на рождественскую открытку.
Однако вся эта красота меня не радовала: уж слишком неспокойно было у меня на душе. Мне предстояло достаточно неприятное дело: попросить Шерлока Холмса об одной большой услуге. Я тянул с этой просьбой довольно долго, и вот теперь момент настал. Обстоятельства требовали немедленных действий. Мой друг сидел за столом, полностью зарывшись в бумаги и справочники.
— Холмс, — наконец набрался мужества я, — мне крайне неловко отрывать вас от работы, но мне нужно кое о чём вас попросить.
Судя по всему, Холмс пропустил мои слова мимо ушей. Он не двинулся с места, даже позы не переменил.
— Холмс, вы не могли бы уделить мне минуту внимания? — предпринял я ещё одну попытку.
Холмс тяжело вздохнул и недовольным тоном произнёс:
— Ну что ещё, Уотсон? Вы же знаете, я не терплю, когда меня отвлекают от работы.
— Простите, старина, но мне крайне важно с вами переговорить.
Холмс обречённо отложил перо и, скрестив на груди руки, откинулся в кресле:
— Что ж, говорите, и покончим с этим.
— Мне прекрасно известно, что вы по уши в делах, но у меня к вам вопрос личного характера. Меня просили, нет, даже умоляли, уговорить вас помочь в одном деле. Моя племянница Анна, в которой я души не чаю, находится в отчаянном положении.
— Мне очень жаль, Уотсон, но об этом не может быть и речи. — Холмс снова взял в руки перо и принялся что-то писать.
Однако я не собирался отступать:
— Холмс, наша дружба за долгие годы не раз проходила проверку на прочность. Мы вместе немало пережили. Думаю, не будет преувеличением сказать, что и я неоднократно спасал вам жизнь, и вы множество раз спасали жизнь мне. Так вот, ради всего этого я молю вас хотя бы подумать.
— До двенадцатого числа мне надо распутать дело о наследстве Кастерса. Кроме того, на мне висит расследование ограбления ювелирного салона. Да ещё вдобавок меня грозятся убить братья шантажиста Фелпса. Ещё одно дело я просто не потяну.