Впрочем, упомянутый клоун-убийца не особо переживал по данному поводу.
И вскоре стало ясно, почему.
Примерно за час до рассвета дверь в дальнем конце подвального коридора, через которую арестованных обычно препроваживали во двор, а оттуда — в фургон, отворилась, и в «собачник» шмыгнула тощая фигура в драном пальто и котелке, принесшая с собой настолько мерзкий запах, по сравнению с которым даже вонь застенка здания полиции казалась букетом чарующих ароматов из цветочной лавки.
Обладатель запаха подошел к камере клоуна и, заглянув туда, широко улыбнулся, открыв щербатый рот.
— Доброго утречка.
Клоун плюнул в посетителя и прорычал:
— Где тебя носило, Шнырр? Ты должен был явиться еще два часа назад!
— Ну, я… э-э-э… — запинаясь, ответил Шнырр Шнорринг. — Немного того… пригубил из бутылочки и задремал.
Клоун в ярости бросился к посетителю, и тот отпрянул от решетки.
— Идиот! Кретин! Бестолочь! Ты пил из бутылки?! Ты же знал, что там снотворное для констебля Шомпи!
— Ну, я… в горле свербело — вот и решил немного его промочить… Но я отпил совсем немного — пару часиков вздремнул в канаве у задней стены этого славного местечка.
Клоун издал негодующее мычание, но через силу все же взял себя в руки.
— Ладно, потом с тобой разберусь. Раз ты здесь, полагаю, Шомпи дрыхнет в своей будке.
— Дрыхнет-дрыхнет, — покивал Шнырр. — Храпит на всю Полицейскую площадь. Я даже думал…
— Принес? — перебил его Бетти Грю.
Шнырр Шнорринг продемонстрировал арестованному одежный чехол и шляпную коробку.
— Все, как и было велено. Пошел на Семафорную площадь, залез в фургон и…
— Давай сюда!
Шнырр просунул чехол между прутьев решетки, и толстый клоун схватил его. Шляпная коробка не пролезла.
— Оставь там.
Бетти Грю положил чехол на скамью и велел:
— Отвернись и даже не думай подглядывать!
Шнырр послушно повернулся спиной, а клоун принялся стаскивать с себя висящий мешком костюм. Вскоре он оказался в одном лишь нижнем белье: полосатых кальсонах и рубашке. Оказалось, что он не так уж и толст.
— Мой Злобный костюм…наконец… — прошептал клоун взволнованно и, раскрыв чехол, вытащил оттуда темно-синий форменный мундир, штаны и башмаки. Быстро натянув все это, он извлек из чехла небольшой футляр. Внутри оказались: круглое зеркальце, смоченная спиртом тряпица, крошечная скляночка, полная чего-то вязкого и белесого, и нечто, напоминающее комок шерсти.
Сняв резиновый клоунский нос, Бетти Грю быстро и умело стер грим, после чего промазал клеем из скляночки кожу над верхней губой и прикрепил туда комок «шерсти». Придав усам, скрывшим старые шрамы, форму, он подкрутил кончики и оглядел себя в зеркале.
Последними были белые форменные перчатки и поясной ремень с висящей на нем дубинкой.
Подойдя к решетке, арестованный просунул через нее руки и, открыв шляпную коробку, достал шлем с кокардой. Шлем меж прутьев пролезать отказался и после пары неудачных попыток, преобразившийся клоун поморщился и оставил его стоять на полу.
— Открывай, Шнырр.
Шнырр Шнорринг обернулся и проглотил вставший в горле ком, глядя на обитателя камеры.
Сержант Кручинс улыбался.
— Чего ждешь? Открывай, я сказал!
Шнырр кивнул и полез рукой в карман, повозился там и… вдруг замер.
— Ой!
Сержант глянул на него так, что от страха у Шнырра даже щетина зашевелилась.
— Что еще за «ой»?
Шнырр вытащил наружу карман и продемонстрировал Кручинсу дыру.
— Кажется, я… я потерял ключ, сэр…
Обладатель рыжеватых усов побагровел так сильно, что это было видно даже в темноте «собачника».
— Идиот! Я тебе доверил такое простое дело! Думаешь, со мной можно шутить? Я не понимаю шуток, чтоб ты знал!
— Сэр, я же не нарочно! — залепетал Шнырр Шнорринг. — Я совсем запамятовал, что там дыра, и…
— Ну, только доберусь до тебя, шавка помойная!
Шнырр заныл.
— Прощеньица прошу, сэр… ну, не гневайтесь на бедолагу Шнырра.
Сержант Кручинс заскрипел зубами. Он понимал, что такую важную вещь, как ключ от камеры «собачника» этот проходимец ни за что бы не потерял. Скорее всего, тот его уже продал кому-то из свечников или Догвиллей.
— Повезло тебе, крысиная душонка, что я добрый, — сказал сержант. — Но из твоего вознаграждения я вычту половину, так и знай.
— Полови-и-ину? — взвыл Шнорринг.
— Две трети.
Шнырр зажал рот руками, чтобы не сказать еще что-то, что больше сократит его с таким трудом заработанное жалованье.