Если сперва у меня было намерение спуститься в одно из отверстий и рассмотреть электронику поближе, чтобы понять, с чем я имею дело, то теперь я отказался от этой затеи. От парней с автоматами лучше держаться подальше. Поэтому я полез по стальным полосам обратно, светя фонариком по сторонам - просто так, на всякий случай.
Вот тогда-то я и увидел её - торчавшую посреди чаши толстенную колонну, опутанную кабелями. Она вздымалась вертикально вверх, очевидно до самого потолка, разглядеть который я со дна чаши, увы, не мог. Я ещё раз прикинул в уме своё местоположение и вдруг сообразил, что нахожусь точно под географическим центром шарашки. Прямо надо мной должен быть центральный сквер, а значит шпиль памятного обелиска является продолжением колонны на поверхности земли!
Что это могло значить? Я имею дело с какой-то антенной? Тогда с какой - ПРИНИМАЮЩЕЙ или же ИЗЛУЧАЮЩЕЙ?
Память весьма некстати подкинула ту сцену из "Звёздных войн", где Звезда Смерти взрывает планету... Я торопливо поднялся к вентиляционному отверстию и через несколько минут был уже в раздевалке - грязный, как чёрт. Женька набросился на меня с ругательствами: оказалось, что обед уже закончился, а я и не заметил.
На то, чтобы привести себя в порядок и переодеться, у меня ушло ещё минут десять. Мы как ни в чём не бывало вернулись на рабочее место, но поскольку начальника не было, никто не обратил на нас внимания.
До самого конца смены Женька делал мне многозначительные знаки посредством оживлённой лицевой мимики, как бы вопрошая, что же я видел и видел ли что-нибудь. Он сколько угодно мог разыгрывать равнодушие ДО моего похода в вентиляцию, но теперь, ПОСЛЕ него, его распирало от любопытства.
Я ничего не мог сказать ему там, где у стен появились уши ещё до нашего с ним рождения, и лишь выйдя за проходную, я поведал другу о подземной параболической тарелке, сите и антенне. Само собой, сразу мне Женька не поверил, сперва долго фыркал с выражением глубокого разочарования и обиды.
- Не смешно. Устаревшая шуточка. Если не хочешь говорить, не надо. Не стоит вместо этого уподобляться болтуну Алику и заниматься дурацким сочинительством.
Мне стоило немалого труда убедить его в том, что я ничего не выдумываю. Да и то Женька не поверил мне до конца и заявил, что завтра сам слазит и посмотрит.
И ведь действительно слазил и посмотрел, а когда вернулся, был молчалив, мрачен и задумчив. С этих пор он уже не позволял себе уничижительных или оскорбительных замечаний в адрес Алика...
Признаться честно, я - существо малоэмоциональное, во мне доминируют не чувства, а холодный и острый как бритва рассудок. Если не ошибаюсь, таких, как я, называют левополушарными людьми. Поэтому я ни на миг не задумался о том, как все эти годы жил Алик, вынужденный носить в себе груз тайного знания и не имевший возможности ни с кем им поделиться, пока в его жизни не появились мы с Женькой - да и то он сперва своими теориями приучил нас к мысли, что является выдумщиком-сочинителем и только после этого поведал свой секрет, небрежно, как нечто малосущественное.
Я не испытал никакого замешательства, столкнувшись с тем, что не укладывалось ни в какие рамки и ни в какие представления о ветхих советских шарашках. Наружная серость и убожество как бы намекали, что и внутри всё так же застарело, невзрачно и посредственно. И вдруг, вместо ожидаемого, ты видишь нечто грандиозное, способное поразить воображение. Налицо когнитивный диссонанс, разрыв шаблонов. Предполагается, что после такого нужно ходить с очумелым видом, невпопад отвечать собеседникам и вообще демонстрировать рассеянность, то и дело уходить в себя и не реагировать на окружающую действительность - ибо необычное всегда вызывает потрясение.
Так вот, ничего подобного у меня и в помине не было. Возможно, как сказал бы Женька, я тоже "толстокожий", не знаю... Может поэтому я и к теориям Алика относился терпимо, они не вымораживали меня, как Женьку. А вот Женька был другим. Он жил обоими полушариями, совмещая в себе интеллект и эмоции в равной мере.
Когда я увидел подземную тарелку, во мне зашевелились не чувства и не эмоции, а извилины. Всё остальное осталось без изменений. Я не потерял аппетита и не стал хуже спать по ночам. Тему тарелки мой рассудок сублимировал в форму интеллектуальной загадки, чисто технической задачи, которую нужно разгадать и решить. Что мы имеем? Мы имеем некое устройство, оно есть, оно существует, я сам его видел. Раз его стерегут военные с оружием, значит это явно не фуфло, призванное пустить пыль в глаза потенциальным шпионам. Устройство явно работает и никто посторонний не должен иметь к нему доступ, чтобы использовать не по назначению. Вопрос: чем это устройство может быть и что оно делает? Какие возможны варианты, не противоречащие известным научным принципам?
Между тем, дела нашей шарашки шли всё хуже и хуже. Регулярно урезалось финансирование, было всё меньше и меньше работы и, как следствие, падала зарплата. Контракт предусматривал на такой случай какую-то компенсацию, но на деле её не было. Зато появилось дополнительное свободное время, которое мы с Женькой самозабвенно тратили на то, чтобы разгадать секрет подземной тарелки. Увлекающимся натурам плевать на зарплаты и прочие мелочи. Наш интеллект - он как липкий цветок росянки: стоит ему раз вцепиться в муху (в данном случае - в сложноразрешимую загадку) и он её уже не выпустит, пока не переварит.
Есть один любопытный фантастический рассказ, не помню автора. Учёным показали якобы инопланетный звездолёт и сказали, что раз антигравитация возможна, они любой ценой должны её изобрести. Могу ошибаться, но по-моему, как-то так. В действительности учёных ввели в заблуждение и никакого звездолёта на самом деле не было, но они-то этого не знали. Они настолько поверили в увиденное, что и впрямь изобрели антигравитацию.
Мы с Женькой очутились во в чём-то схожей ситуации. Мы оба видели подземную тарелку, оставалось изобрести для неё функциональное предназначение.
После своего визита в воздуховод Женька изо всех сил старался показать, что увиденное не произвело на него особого впечатления. Но я-то видел, что изнутри он весь бурлит и клокочет от разрывающих его на части чувств, которые он изо всех сил удерживает в себе и старается не дать им вырваться наружу. Добром это, разумеется, кончиться не могло. Женька серьёзно заболел, на нервное истощение наложилась простудная вирусная инфекция, у него начались осложнения и он был вынужден вернуться в Москву. Месяца через три начальник как бы невзначай обронил, что Женьку обратно можно не ждать, он, оказывается, уже уволился. Когда успел и почему не сказал мне - непонятно. Вернее, это мне тогда было непонятно.