— И нечего смеяться! — остудил сына инспектор. — Я только мельком видел его. Он... удрал.
— Удрал?
— Вот именно! — сердито отозвался старый джентльмен. — Удрал за дверь, после чего ты, конечно, услышал щелчок.
— Это требует расследования, — заметил Эллери. Он спрыгнул с кровати и направился к двери.
— Ради бога, Эл, будь осторожен! — простонал инспектор. — Не можешь же ты рыскать ночью по чужому дому...
— Но я могу пойти в ванную, не так ли? — с достоинством произнес Эллери, открыл дверь и удалился.
Некоторое время инспектор Квин сидел, грызя ноготь и покачивая головой. Затем он встал, сиял пиджак и рубашку, свесив подтяжки вниз, потянулся и зевнул. Старик очень устал, хотел спать и... был напуган. Да, признавался он себе в уединенной, лишенной дверей комнате, именуемой душой, куда не может заглянуть посторонний, старый Квин с Сентр-стрит был напуган. При этом у него возникло странное ощущение. Конечно, он нередко испытывал страх и раньше — глупо выдавать себя за Джека Далтона[28], — но сейчас его настиг страх совсем иного рода. Ужас перед неизвестным. От него по коже бегали мурашки и начиналась дрожь при каждом воображаемом звуке.
Итак, зевнув и потянувшись, инспектор приступил к мелким процедурам, которые проделывает каждый, раздеваясь перед сном. Но все это время, несмотря на по-прежнему звучащий в голове веселый смех Эллери, страх ползал где-то рядом, никак не желая уходить. Чтобы прогнать его, старик даже принялся насвистывать, горько усмехаясь про себя.
Выскользнув из брюк, инспектор аккуратно развесил одежду на моррисовском стуле. Затем склонился над одним из лежащих у кровати чемоданов. В этот момент что-то забарабанило в окно. Старик встрепенулся, но это оказалась всего лишь полуопущенная штора.
Повинуясь импульсу, инспектор, похожий в белье на серую мышь, быстро пересек комнату и потянул штору вниз. Прежде чем она опустилась, он бросил взгляд в окно. Ему показалось, что перед ним черная бездна. Это соответствовало действительности, ибо, как он узнал позднее, дом стоял на краю пропасти, обрывавшейся на сотни футов вниз к долине. Его маленькие острые глазки скользнули по сторонам. В следующий момент инспектор отскочил от окна, отпустив штору, с треском взлетевшую кверху, и, снова перебежав через комнату, повернул выключатель, погрузив спальню в темноту.
Открыв дверь их спальни, Эллери в изумлении застыл, потом, словно тень, скользнул внутрь, быстро и бесшумно закрыв за собой дверь.
— Папа! — прошептал он. — Ты уже лег? Почему выключен свет?
— Заткнись! — послышался свирепый ответ отца. — Не издавай лишних звуков. Здесь происходит нечто чертовски странное, и, по-моему, я знаю, в чем тут дело.
Некоторое время Эллери молчал. Когда его зрачки сузились под влиянием темноты, он начал различать смутные детали. За окнами поблескивали звезды. Его отец, босиком и в трусах, опустился почти на колени на другой стороне комнаты, у третьего окна в правой стене.
Эллери подбежал к инспектору и выглянул наружу. Боковое окно было обращено в узкий двор, образованный углублением в середине задней стены дома. На уровне второго этажа в задней стене находился балкон, куда, очевидно, выходила спальня, соседняя с комнатой Квинов. Эллери очутился у окна как раз в тот момент, когда призрачная фигура скользнула с балкона во французское окно и исчезла. Белая женская рука, высунувшись из комнаты, блеснула в сиянии звезд и закрыла двойные створки.
Инспектор со стоном поднялся, опустил шторы, поплелся назад к двери и включил свет. Он был весь в испарине.
— Ну? — осведомился Эллери, неподвижно стоя у кровати.
Старик присел на кровать сгорбившись, точно маленький полуголый кобольд[29], и дернул себя за седой ус.
— Я подошел опустить шторы, — начал он, — и увидел через боковое окно женщину. Она стояла на балконе, глядя перед собой. Я выключил свет и стал наблюдать за ней. Женщина не двигалась — просто смотрела на звезды. Потом я услышал, что она плачет, как ребенок. Когда ты вернулся, она скрылась в соседней комнате.
— Вот как? — промолвил Эллери. Скользнув к правой стене, он приложил к ней ухо. — Черт возьми, сквозь эти стены ничего не слышно! Ну и что в этом странного? Кто она была — миссис Ксавье или эта напуганная девушка, мисс Форрест?