Скорчив гримасу, он разглядывал острые булавки.
– Интересно, конечно, если только это правда. И как же вы собираетесь осуществить свое намерение?
Я двинулась мимо него, пересекая галерею.
– Снова пойду туда. Пойду туда, где птицы, послушаю их щебет. Поскольку я знаю, что именно со мной произошло, мне нечего больше опасаться каких-то неведомых ужасов.
– Лучше не надо, – сказал он. – Во всяком случае, не ходите сию минуту. Там сейчас ваша тетя Фрици, и она пребывает в весьма взвинченном состоянии. Она говорит, что одна из ее птичек умерла и ей необходимо ее найти. Она тыкала кругом этой булавкой, так что мне пришлось ее отобрать. Вы знаете, где она должна находиться?
Его слова меня встревожили. Означало ли это, что тетя Фрици вернулась в прежнее состояние и что память возвратила ее в прошлое?
– Булавка должна быть вон там, – сказала я, указывая пальцем на стенд, но прежде чем Элден к нему подошел, в дверях, ведущих из главного здания, появился Джеральд, который сразу же увидел, что Элден вертит в руках.
– Что вы с этим делаете? – требовательно спросил он. – Отдайте мне!
Элден молча передал булавку Джеральду, даже не попытавшись дать какие-либо объяснения.
Кузен тут же направился к стенду, чтобы положить булавку на место. Он стоял к нам спиной. Взглянув на Элдена, я увидела, как темная волна возмущения залила его лицо до самой кромки песочного цвета волос. Потом, круто повернувшись, он вышел через дверь, ведущую в сад. Я сделала еще один неуверенный шаг в направлении оранжереи, не желая отсрочивать свое освобождение от последних остатков былых страхов, но прежде чем я достигла двери, в которую было вставлено зеркало, из нее вышла бабушка Джулия. От неожиданности я отступила.
Она прошла мимо меня так, как если бы я была чем-то незримым для глаза, и приблизилась к своему внуку. Высокая фигура в красном пышном платье, волосы аккуратно причесаны, подбородок высоко вздернут, благодаря чему обвисшая кожа на шее несколько разгладилась.
– Доброе утро, Джеральд, – сказала она. – Надеюсь, истерика, разыгравшаяся тут недавно, тебя не огорчила.
Он сухо ответил:
– Меня, бабушка, не так-то легко огорчить. Кейт рассказала мне о том, что случилось, и, насколько я могу судить, кузина Малинда полностью оправилась.
Если даже бабушка Джулия и расслышала мое имя, она и виду не подала.
– Так, значит ты сегодня утром уже говорил с Кейт? После завтрака приходите оба ко мне. Я собираюсь вызвать сегодня доктора Уорта и окончательно назначить день свадьбы. В этой части дома еще никогда не совершалась свадебная церемония, а я хочу, чтобы она совершилась именно здесь. Так что вы с Кейт…
– Бабушка, дорогая, мы с Кейт не намерены пожениться, – не повышая голоса, произнес Джеральд. – Выбрось ты эту идею из головы. Я сделал ей предложение, потому что ты просила меня об этом, и она ответила мне отказом. Так что вопрос решен – ты как считаешь?
Бабушка стояла по другую сторону от выставленных на обозрение ювелирных вещиц, вытянув вперед руки, как если бы хотела согреть их возле огня, излучаемого драгоценными камнями. На пальце я заметила красное свечение громадного рубина, окруженного маленькими жемчужинками.
– Глупости! – воскликнула она. – Кейт ответила тебе отказом потому, что знала, что ты именно этого от нее ждешь. Я уверена, что ты проделал все крайне неуклюже.
Джеральд перегнулся через стенд, чтобы дотянуться до руки бабушки, и прежде чем она успела догадаться, что он собирается сделать, он стянул с ее тонкого пальца кольцо и протянул его мне.
– Подойдите сюда, Малинда. Вот кольцо, которое мне хотелось видеть на вашей руке. Идите сюда, примерьте его.
Я не сдвинулась с места. В нынешней ситуации его поступок был вопиюще неуместен, но бабушка Джулия, по всей видимости, не рассердилась. Она словно впервые заметила мое присутствие.
– Ну! – вызывающим тоном обратилась она ко мне. – Неужели боитесь надеть на палец мое кольцо? Вы что, опасаетесь, что на вашей руке оно будет выглядеть нелепо?
Более всего на свете мне хотелось уйти из галереи и оставить их обоих, но я почему-то не отваживалась. Чтобы померяться с ней взглядом, мне надо было чувствовать себя очень сердитой, а сейчас, когда все вокруг меня окрашивала мысль об Уэйне, я не могла сердиться ни на кого. Как бы все еще живя в этом своем глубоко личном сне, я подошла к Джеральду и позволила ему надеть кольцо на один из пальцев моей правой руки. На мой вкус перстень был слишком крупным и чрезмерно пышным. Оба – и Джеральд, и бабушка – с преувеличенным вниманием разглядывали мою руку с кольцом на пальце, – с вниманием таким критическим, как будто я находилась в студии и позировала перед камерой.
– Нет шика, – изрекла бабушка Джулия. – Она слишком привыкла носить дешевый хлам. Женщина, способная удариться в истерику оттого, что на плечо ей сел попугай, никогда не сможет носить такое кольцо. Я отдам его Кейт в тот день, когда она выйдет за тебя замуж, Джеральд.
Я сняла кольцо и положила его на стеклянную крышку. Что означала эта интермедия, мне совершенно не было ясно. Может, это была лишь часть непрерывного поединка, происходившего между этими двумя людьми. Бабушка как будто относилась к Джеральду очень тепло, но какие чувства он испытывал к ней, я не знала. Сейчас у него был вид надувшегося избалованного ребенка, не желающего подчиняться дисциплине.
– Если ты будешь продолжать настаивать, чтобы я женился на Кейт, – сказал он, – Элден увезет ее отсюда, и ты лишишься их обоих. Может, ты и в состоянии принудить меня жениться на Кейт, но Кейт принудить ты не можешь. И чем скорее ты это уяснишь, тем будет лучше для нас всех.
Бабушка хладнокровно забрала кольцо. К моему удивлению, она не надела его снова на свой палец, а протянула его мне.
– Оставь его у себя, – сказала она. – Я хочу, чтобы оно было у тебя.
Я могла только молча смотреть на нее, моргая от удивления.
Кажется, впервые в ее лиловато-голубых глазах, смотревших на меня, не было вражды.
– Это не подкуп, – сказала она, и на губах ее, казалось, появилась та самая тайно над чем-то иронизирующая улыбка, что блуждала на ее молодых устах, запечатленных на портрете. – Это награда. Потому что я слышала, что ты только что сказала Элдену о своем намерении снова отправиться в оранжерею. Это служит некоторой компенсацией за твое поведение утром. Мне было бы крайне неприятно думать, что моя внучка – трусиха. Когда ты снова туда войдешь и вернешься без воплей, считай, что кольцо твое.
Вот теперь я рассердилась по-настоящему.
– Когда я войду туда, я сделаю это ради себя самой. Я здесь нахожусь не ради вознаграждений. Может, это просто недоступно вашему пониманию.
Она кивнула мне чуть ли не с удовольствием. Тем временем Джеральд следил за нами, сбитый с толку, но не теряющий бдительности.
– Ты ведь непохожа на Бланч, не правда ли? – продолжала бабушка. – Ты гораздо больше похожа на меня, согласна ты признать этот факт или нет. Думаю, что ты говоришь правду и действительно не знаешь, что твоя мамаша написала мне в том письме. А раз так, вреда ты причинить не можешь, так что оставайся здесь еще на несколько дней. Разумеется, если сможешь доказать, что у тебя больше присутствия духа и мужества, чем ты продемонстрировала сегодня утром.
– Благодарю вас, – сказала я сухо, хотя в этот момент я вовсе не собиралась оставаться. Как только тетя Фрици покинет оранжерею, так чтобы я могла войти в нее одна, я подвергну себя последнему испытанию. А после этого перееду в Шелби. В городе я смогу видеться с Уэйном, когда он сможет выкроить для меня время, а чтобы иметь какие-нибудь средства на жизнь, подыщу себе какую-нибудь работу. Если я и вернусь в Нью-Йорк, то только для того, чтобы решить дела с квартирой и упаковать вещи. Но что бы я ни делала, Силверхилл и бабушка Джулия никогда меня больше не увидят. Для тети Фрици я ничего сделать не могу. Может, самое лучшее для нее – оставаться в своем собственном мире фантазий и чувствовать себя счастливой среди своих растений и птиц. Мне уже больше не хотелось выводить ее из равновесия ради того, чтобы выполнить обещание, которое я дала матери. Тайна моей собственной младенческой катастрофы раскрыта; целый период моей жизни должен был вот-вот окончательно закрыться, а новому периоду предстояло начаться.