У этого парня было две дочери и сын. Все они жили в бедности, так как отец умудрился спустить и наследство, и все, что сам для себя раздобыл. Однако ему удалось сбыть с рук одну из дочерей, мать мисс Кросс, которая вышла замуж за армейского офицера и таким образом выпала из семейной истории. Сын был довольно испорченным парнем, но уехал в Америку и действовал уже там. Он еще жив и в данный момент находится в тюрьме. Зарабатывал тем, что выступал лжесвидетелем.
О другой дочери, матери миссис Вэйн, мы ничего практически не знаем. Она вышла замуж за честного ливерпульского коммерсанта, но, разорив мужа и доведя его до банкротства своими чрезмерными тратами, бежала с любовником, бросив десятилетнюю дочь. Муж переехал в Лондон, взяв с собой девочку, и поступил на службу в фармацевтическую фирму. Он умер, когда дочери исполнилось семнадцать, не оставив ей ничего, кроме долгов.
Девушка потеряла почву под ногами. За мелкую кражу в магазине она под вымышленным именем получила три месяца заключения, и это научило ее осторожности. На этот раз она начала играть по крупной и стала владелицей на паях игорного притона, где служила также подсадной уткой. Когда полиция его закрыла, для нее наступили тяжелые времена, но обычно она находила поддержку у какого-нибудь богатого молодого идиота, увлекшегося ее детским личиком и беспомощным видом или, если до этого доходило, — богатого старого идиота. Но когда она познакомилась с Вэйном, положение у нее было, по-видимому, бедственным. Все же она сумела очаровать его, и он зашел дальше, чем остальные идиоты, и предложил ей брак. Она, следует отдать ей справедливость, мастерски сумела одурачить его, тем более что была все время сама не своя от страха, вдруг все откроется и он узнает, кто она есть. Ни для кого не секрет, что доктор дьявольски горяч, и если бы он узнал правду, то ей бы пришел конец.
Инспектор помолчал и освежился глотком виски.
— Дальше, дальше, инспектор, — воскликнул Роджер. — Я-то знаю, что вы оставляете на закуску самый лакомый кусочек. От вас ничего не скроешь.
— Все-то вы замечаете, мистер Шерингэм, — усмехнулся инспектор. — Так вот, во время войны, как мы обнаружили, еще до встречи с Вэйном она прошла через процедуру брака с человеком по имени Герберт Питерс. О нем мы ничего не знаем, но в последние дни усиленно его разыскивали. Нет, мы его не нашли, может быть, его уже и в живых нет. Более того, он мог быть мертв, — рассудительно заметил инспектор, — ко времени ее брака с доктором.
— Но вы тем не менее убеждены, что это не так, а? — тихо спросил Роджер.
— Могу в том поклясться на Библии, — благочестиво ответил инспектор.
Глава 13
Полночная экспедиция
Вскоре после беспрецедентного приступа откровенности инспектор лег спать, а Роджер все еще бодрствовал в ожидании, когда вернется Энтони. У него в голове уже сложился план дальнейших действий, и поэтому он был словно на иголках — так хотелось поскорее его осуществить.
Энтони появился в половине двенадцатого ночи, и двоюродный брат встретил его сурово и язвительно.
— Ты, наверное, любовался природными красотами под бледным светом убывающей луны? Не пытайся отрицать — так оно и было. Во всяком случае, любовался единичным образчиком красоты, созданным Природой! Ладно, хорошо, что это было вечером, так как завтра после такого пристрастного любования девица уже не будет красива. Нос покраснеет, глаза будут на мокром месте, и она, простудившись, станет чихать и кашлять. Вот уж зрелище для молодого влюбленного! А будешь ли ты ее любить в декабре так же, как в мае?
— Потрясающе смешно, ей-богу, — проворчал молодой любовник, жарко покраснев, и налил себе из бутылки то, что осталось после инспектора.
— Ну, это зависит от точки зрения, — очень справедливо заметил Роджер. — Я полагаю, что смешно. Ты считаешь, что нет. Это дело вкуса. А теперь быстро проглоти то, что у тебя в стакане. Сегодня ночью нам предстоит долгая работа по колено в грязи.
— Сегодня ночью? Ты хочешь сказать — прямо сейчас?
— Да, хочу. Я уже два или три часа жду, когда ты вернешься и поможешь. Я хочу совершить небольшую ночную экспедицию в обстановке секретности. К тому самому роковому выступу скалы, не более, но и не менее. Шляпы не надевай. Пошли. Все уже легли, так что, ради неба, постарайся ступать своими ножищами как можно легче. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал о нашем отсутствии.
Следуя инструкциям кузена и стараясь идти как можно тише, Энтони пробрался к черному ходу вслед за Роджером, освещавшим путь карманным фонариком. Роджер тихо отодвинул засовы, отпер дверь и сунул ключ в карман. Они осторожно вышли.
— Слушай, а куда мы идем? — прошептал Энтони.
— Правда, здорово возбуждает? — ответил Роджер скорее не на сам шепот, а на предвосхищение новизны, которое в нем таилось. — Я же сказал тебе, в скалы.
— Да, но зачем?
— Сначала надо будет кое-что тебе объяснить. Подожди, пока мы не отойдем подальше от гостиницы.
Выйдя на дорогу, Роджер стал рассказывать о проделанной им за вечер следственной работе и описал разговор с молодым Вудтропом как можно подробнее. Пересказ занял полпути по влажному дерну, когда Энтони наконец обрел язык.
— Значит, этот парень и совершил убийство, — сказал он с величайшей убежденностью. — Неужели ты не понял, какую игру он ведет? Он хотел заставить миссис Вэйн замолчать. Чтобы она ничего не сказала мужу, понимаешь? Это же так ясно!
— И поэтому, наверное, он надел на руки большие башмаки и шел рядом с миссис Вэйп, чтобы замаскировать свои собственные следы, — съязвил Роджер.
— Ну, он мог следы подделать, — возразил Энтони, нисколько не смущаясь такой явной иронией. — Сам инспектор говорил, что легче всего подделать именно следы от шагов.
— Ну до известной степени, конечно, — поправил его Роджер. — А кроме того, не забудь, что письмо, которое сначала казалось таким подозрительным, почти потеряло всю свою важность. Оно не имеет отношения к роковому вторнику. В записке имелся в виду вторник двухнедельной давности.
— Однако это он так сказал, — хитро возразил Энтони, — но как он сможет это доказать? У тебя только его словесное заявление. И если это он столкнул ее со скалы, то чего ему стоит соврать тебе, дорогой Роджер?
— Энтони, ты меня потрясаешь! — промурлыкал Роджер. — Подумать только, что в моем одноклеточном мозгу не могла зародиться мысль о такой возможности. И что самое худшее, обладая такой доверчивой натурой, я всегда принимаю за чистую монету то, что мне говорят. Если бы ты, например, мне сказал, что между девятью вечера и половиной двенадцатого ночи ты распевал индийские любовные песни медузам на морском берегу, то я бы сразу тебе поверил.
То, что ответил Энтони, не предназначено для печати.
— Но ты мне еще не сказал, зачем мы сюда притопали, — напомнил Энтони, когда мир был восстановлен.
Они уже поднялись на самую высокую из ступенек, вырубленных в скале, и Роджер начал спускаться, освещая фонариком путь для себя и Энтони, следовавшего за ним.
— Взглянуть на ту самую пещеру, конечно, — ответил Роджер через плечо.
— Но к чему такая спешка?
— Потому что если мы не осмотрим ее сами до восьми утра, — терпеливо объяснил Роджер, — то Морсби обязательно нас опередит. И если там можно найти какие-нибудь интересные улики, то мы их, разумеется, никогда не увидим и, возможно, никогда о них даже не услышим, если он попадет туда раньше нас.
— Верно! — согласился Энтони.
Они дошли до узкой дорожки в скале и теперь осторожно по ней продвигались.
— Между прочим, — беспечно начал Энтони, — Маргарет спрашивала, то есть... ты случайно не знаешь, этот чертов инспектор все еще лелеет свои дурацкие предположения насчет нее?
— Как же обычный англичанин боится откровенной констатации неприятных фактов, — пробормотал Роджер. — Он способен употребить сотню ничего не значащих слов, чтобы завуалировать совершенно очевидный смысл, но не способен использовать полдюжины откровенных и недвусмысленных. Ты, наверное, хочешь узнать, по-прежнему ли Морсби считает, что Маргарет убила свою кузину? Не знаю. Я пытался позондировать почву, но он просто неприлично уклончив в этом отношении. Все же мне кажется, что его мысли по данному вопросу уже не столь определенны, как раньше.