— Но тебе не приходило в голову полюбопытствовать: а может, она как раз предпочитает одиночество?
— Чудак ты и осел, и ничего не понимаешь. — Но Энтони был еще весьма терпим к столь явному непониманию ситуации. — Ну да ладно, привет! Надеюсь, увидимся попозже.
— Г-р-р-р-р... — проворчал вдогонку Роджер.
Однако Роджер тоже провел довольно интересный вечерок. Он три часа подряд наслаждался ничем не ограниченной возможностью наблюдать, как инспектор Морсби всячески пытается разузнать у него, чей отпечаток большого пальца сейчас на пути в Лондон. И Роджер, мягко, но решительно отбивая неустанные, но безуспешные атаки, получил немалое удовольствие.
Глава 18
Приготовления к аресту
На следующий день было воскресенье, и Роджер решил отдохнуть. Он никогда не приветствовал бездеятельность, но в ожидании скорого ответа из Скотленд-Ярда не находил себе подходящего дела. Воскресным утром он лежал на маленькой площадке, поросшей травой, в скалах, и лениво обсуждал с Маргарет и Энтони текущее дело и жизнь вообще. Днем он возлежал на травке уже в одиночестве с книгой в руках, в то время как Маргарет и Энтони где-то в другом месте обсуждали наедине прочие аспекты жизни. Инспектор, по-видимому, был занят каким-то личным делом и отсутствовал.
Вечером Роджер и Энтони явились на ужин к доктору Вэйну. Создавалось впечатление, что доктор особенно симпатизирует Роджеру. В своих симпатиях он зашел настолько далеко, что уже в шесть вечера запер лабораторию, и Роджер справедливо расценил это как самый грандиозный комплимент. Они провели приятный и спокойный вечер, и никто ни единым словом не упомянул ни о миссис Вэйн, ни о ее смерти, ни о результатах следствия.
— По сути дела, — признался Роджер Энтони на обратном пути в гостиницу, — если бы я не знал, что в доме траур, я бы ни в жизнь не догадался, что хозяйка дома погибла насильственной смертью меньше недели назад.
Симпатию к нему доктора Роджер воспринял с интересом — настолько этот большой, громоздкий человек был искренен и предельно честен. Он не скрывал своих предпочтений, и Роджер был убежден, что доктор был бы столь же откровенен, если бы испытывал к нему чувство ненависти. Подытоживая свои раздумья во время довольно молчаливого возвращения домой, Роджер невольно пришел к выводу, что, как бы ни относился доктор к жене прежде, ко времени ее смерти он почти не сохранил к ней никаких нежных чувств. Точно таким же образом и в его отношении к мисс Уильямсон не было ничего, кроме довольно безличного чувства товарищества. "А это, надо полагать, весьма огорчительно для любой скромной девицы, которая старается привязать к себе мужчину так усердно, как эта леди", — думал Роджер.
Понедельник тоже оказался днем вынужденного отдыха, и поэтому Роджеру пришлось искать развлечений не только для себя, но и для Энтони. Маргарет, просочились сведения, обремененная домашними хлопотами, не могла вырваться из круга понедельничных забот ни на минуту. Роджер, предполагая, что, наверное, надо положительно оценить подобную тактику, вынужден был наблюдать, как не находящий себе места Энтони угрюмо бродит по дороге перед гостиницей, носками подбрасывая мелкие камешки.
Так продолжалось до одиннадцати часов утра, когда была доставлена вторая почта, но и с ней не пришел казенный конверт для инспектора Морсби. Тогда Роджер нанял двухместный экипаж и повез Энтони в Сэндси. Они вернулись в половине восьмого вечера (древний экипаж был не в ладах с проселочной дорогой), и оказалось, что инспектор Морсби ожидает их в гостиной.
— Привет, инспектор, — сразу же взял быка за рога Роджер, — есть ли какие новости?
Инспектор наградил его благосклонным взглядом.
— Да, сэр, поступили новости из Главного ведомства.
— Ну и что? Благоприятные?
— Благоприятные, сэр? — переспросил инспектор с невыносимой медлительностью. — Ну это зависит от того, что вы считаете благом. А как вы, джентльмены, насчет ужина? Я так проголодался, что съел бы сейчас быка. Забавно, однако в жару у меня всегда разыгрывается аппетит. Моя жена говорит...
— Инспектор, — довольно бесцеремонно перебил его Роджер. — Мне жаль вашу жену и детей. Очень жаль. Им, наверное, приходится много страдать. Вы, между прочим, кажется, упомянули, что пришли вести из Скотленд-Ярда?
— Да, сэр, пришли. Ну и что?
— Не хочу быть мышкой в вашей игре, инспектор Морсби, — с чувством собственного достоинства заявил Роджер, — так что передайте мне, пожалуйста, отзыв из Главного ведомства, пока я не сломал вам шею. Даже мышь способна превратиться, как вам известно, в...
— А я подумал, что мы переговорим обо всем после ужина, — возразил простодушно инспектор.
— Неужели? Тогда передумайте. Отзыв, пожалуйте отзыв, инспектор!
— Ваш кузен весьма нетерпеливый джентльмен, да? — обратился инспектор к Энтони, улыбаясь еще невыносимее.
— Да, но если его разозлить, он становится ужасно опасен. Мы, родственники, всегда поэтому потешаемся над ним.
— И что же, это хоть в какой-то степени идет ему на пользу? — спросил инспектор с искренним интересом. — Мой собственный опыт общения с такими нетерпеливцами наводит на мысль, что вы должны...
Роджер открыл дверь и крикнул вниз:
— Хозяин, погасите плиту. Мы будем ужинать не раньше полуночи.
— Сдаюсь, сэр, — поспешил заявить инспектор, — вот вам отзыв!
— Хозяин, зажгите плиту, — громогласно скомандовал Роджер, — и немедленно подавайте на стол.
Получить отзыв было пределом желаний Роджера. Лаконичный текст гласил:
Подтверждаем, что отпечаток правого большого пальца принадлежит Сэму Филду, он же Скользкий Сэм, он же Устрица, он же Небесный Следопыт, он же Герберт Питерс, он же Герберт Смит и так далее, и тому подобное. За ограбление с применением насилия был в заключении два года, с 1909 по 1911; за квартирную кражу со взломом три года, с 1913 по 1916; пять лет, с 1918 по 1923, за мошенничество и присвоение чужих денег. Разыскивается сейчас по трем сходным обвинениям. Невысок, на правой щеке темная родинка, голубые глаза, большой нос, неплохое образование, хорошо говорит, приятные манеры. Любит представляться юристом, священником, вообще человеком интеллигентной профессии.
— Слава богу! — воскликнул Роджер и передал отзыв Энтони.
— Я считаю, что вас это должно заинтересовать, сэр, — заметил инспектор. — Преподобный Сэмюел Медоуз и есть этот субъект. Если помните, мне сразу показалось, что я уже где-то видел лицо этого человека. Наверное, держал в руках его фотографию.
— Герберт Питерс! — пробормотал отрывисто Роджер. — Знаете, внутренний голос подсказывал мне, что это, возможно, муж миссис Вэйн, но я не смел высказать свою догадку вслух. Слишком уж подобная удача казалась невероятной. Но, кажется, вы говорили, что о Герберте Питерсе у вас нет никаких сведений?
— Да, это наша недоработка, — благородно признал данный факт инспектор.
— Но теперь вы, надеюсь, не сомневаетесь, что это он и есть? — настаивал Роджер.
Однако инспектор вместо прямого ответа спросил:
— А чем он, по-вашему, руководствовался в своих действиях?
— Ну, он, очевидно, шантажировал миссис Вэйн. Для него это был подарок судьбы. Она вышла замуж за доктора, пока он мотал пятилетний срок, и, наверное, надеялась, что он потом не сможет ее найти. Да, для нашего дружка Питерса ее замужество было настоящим подарком.
— Но вы не ответили на мой вопрос, сэр, — мягко упрекнул Роджера инспектор. — Шантаж был бы предлогом убийства для нее, а не для него. Каков же был бы его мотив, чтобы ее устранить?
Роджер положил на тарелку маринованную луковицу.
— Ну, сказать что-либо определенное на сей счет невозможно, а? С вашего позволения, я мог бы назвать с полдюжины совершенно убедительных мотивов, но один из них мне кажется самым убедительным: она знала, что выдано три ордера на его арест уже после пятилетнего срока, так что на его шантаж она могла бы ответить угрозой выдать его полиции. Он понял, что это конец, и внезапно, в приступе паники, столкнул ее с обрыва. Как вам эта версия?