— Кто убил миссис Вэйн, инспектор? — холодно спросил Роджер.
— Но почему же вы спрашиваете об этом у меня, мистер Шерингэм? — в еще более обидном тоне осведомился инспектор. — Я ведь просто человек из Скотленд-Ярда, без всякого воображения. Не спрашивайте, однако, и себя, в том нет необходимости, ведь правда глядит вам прямо в лицо, хотя, конечно, вы по-прежнему не способны ее распознать. Ну так пойдите тогда в деревню и спросите любого десятилетнего мальчугана. Он-то знает правду. И знал, между прочим, все это время.
— Боже милосердный! — воскликнул потрясенный Роджер. — Но вы не можете серьезно полагать, что... — и замолчал.
— Вот именно могу! — возразил более мягким тоном инспектор. — Господи, сэр, я не могу понять, как вы сумели так убедить себя, что это не она? Все же указывало на нее — все абсолютно. С точки зрения здравого смысла здесь все звенья были на месте. (Я, заметьте, говорю не о доказательствах, необходимых с точки зрения закона.) Ну конечно же, это сделала она!
Инспектор откинулся на спинку кресла и расхохотался безжалостным смехом при виде сраженного его ответом Роджера. Да, это был час триумфа инспектора, и Морсби совершенно явно собирался насладиться каждой его минутой.
— Но... но я не могу поверить! — пробормотал, заикаясь, Роджер. — Маргарет Кросс! Боже милосердный!
— Наверное, не надо бы смеяться над вами, сэр, — сказал инспектор, тем не менее усмехаясь, — ведь в конце концов не вас первого обмануло хорошенькое личико и приятная, такая искренняя и прямая манера поведения, правда? Господи, да в Лондоне таких простофиль водят за нос постоянно.
И провинциальный в данный момент, хотя вообще-то лондонский, простофиля заморгал глазами, но ничего не смог возразить.
— Разумеется, я бы не стал об этом говорить, будь здесь мистер Уолтон, — сказал инспектор уже серьезно. — Для него это открытие будет тяжелым ударом, очень тяжелым, а один он уже получил, и этого совершенно для него достаточно. Вы, разумеется, ни словом ему об этом не обмолвитесь! Не надо.
— Но кто же тогда убил Медоуза? — прерывающимся голосом спросил Роджер, вновь обретая дар речи.
— Да эта же самая девушка и убила! — сердито выпалил инспектор. — Она убила обоих, о чем я вам все время толкую. Медоуз видел, как она расправилась с миссис Вэйн, но на несколько дней затаился, а потом выскочил как черт из табакерки и, несомненно, стал ее шантажировать. Наверное, хотел заполучить львиную долю тех самых десяти тысяч, которые ей полагались по завещанию. И она прикончила его тоже.
— Чепуха какая! — воскликнул недоверчиво Роджер.
— Нет, сэр, это правда, — сказал печально инспектор. — И я все время об этом знал. Уже когда мы нашли его мертвым, я знал, что его убили. Это был тяжелый удар и для меня, должен признаться, потому что Медоуз был моим единственным свидетелем против мисс Кросс по делу об убийстве миссис Вэйн. Кстати, я хотел его арестовать еще и потому, что в тюрьме он был бы в безопасности и его можно было бы потом заставить говорить. Я никогда и не думал, в противоположность вам, что он покончил самоубийством. Я знал, что это не так. Но эта девушка разрушила всю мою систему обвинений против нее.
— Но... но послушайте, разве вы не можете подтвердить свои чудовищные выводы как-нибудь иначе, инспектор?
— У меня есть возможность их подтвердить в общепринятом смысле слова, но с точки зрения закона остались бы, хотя и в разумных пределах, основания для сомнений. Рассмотрим оба эти убийства. Какие улики мы имеем в первом? Пуговица от куртки и следы. Да, следы были от обуви тридцать седьмого размера, довольно новой обуви, во всяком случае, набойки были не сбиты на сторону. Мисс Кросс в тот день, как я узнал, была в башмаках, соответствующих этому описанию, однако данная улика не могла стать исчерпывающей. Всегда найдется с полдюжины людей, носящих именно этот размер. Но у нас была еще и пуговица. И эту улику по кривой объехать нельзя. Горничная абсолютно уверена, что пуговица — от куртки мисс Кросс и что она была на месте, когда мисс Кросс вышла прогуляться. И вдруг эта пуговица оказывается зажатой в руке погибшей женщины! Это потребовало бы от мисс Кросс очень серьезных объяснений.
— Но это все-таки можно было бы объяснить.
— О да, сэр, можно, — улыбаясь подтвердил инспектор. — Я сам продемонстрировал вам, как это делается.
— Ну а что вы скажете относительно башмака, который я нашел в море? Вы говорили, что эти башмаки принадлежат миссис Рассел?
— Это так и есть, сэр. Но что из этого следует? Вы же сами никогда всерьез не думали, что убийца их действительно напяливал на ноги?
Роджер хотел что-то сказать, но промолчал.
— А я просто не могу поверить, что вы так думали, — продолжал, наслаждаясь его смущением, инспектор, — тем более что это были старые башмаки, а следы были оставлены новыми. Даже ребенок смог бы это заметить. К тому же в воде они пробыли час или два, не больше.
— Что? — воскликнул Роджер.
— А вы не знали об этом, сэр? — с простодушным видом переспросил инспектор. — Да-да, они не успели промокнуть насквозь, как если бы находились в воде продолжительное время. И еще: неужели вы хотите сказать, что так-таки не узнали башмаки? Господи помилуй!
— Давайте, давайте, сыпьте мне соль и перец на раны, — простонал Роджер, — станцуйте танец на моем поверженном теле, я все это заслужил. Нет, я башмаки не узнал. Так что снизойдите к моему жалкому умишку и растолкуйте, что именно вы имеете в виду!
— А я-то думал, что вы могли бы и узнать их. Разве не вы их сами раздобыли в доме миссис Рассел и потом отдали мисс Кросс, чтобы она доставила башмаки обратно от вашего имени?
— Черт побери, так вы считаете, что найденные башмаки те же самые, что я взял у горничной?
— Ну разумеется, сэр, и если бы вы дали себе труд немного подумать, то через пять минут узнали бы их. В тот день девица немного растерялась, и довольно легко проследить, как все произошло. Вы предположили, что убийцей был мужчина, который, чтобы сбить нас с толку, надел женские башмаки. Девушка к этому времени, видя, как сильно я ее подозреваю (а я никогда не давал себе труда это скрывать), была близка к отчаянию. Поэтому, под каким-то предлогом, она оставляет вас с мистером Уолтоном на берегу, разрезает башмаки по бокам, чтобы создать впечатление, будто их надевали на ноги большого размера, и бросает башмаки в море. Затем под еще каким-то предлогом она спускается вместе с вами на дорожку, идущую вдоль скалы, туда, откуда их можно увидеть... Господи, сэр, ведь не вы заметили эти башмаки в море. Это она их увидела!
— Да, совершенно верно, — пробормотал Роджер, — это она. Я вспомнил.
— Но, увы, все эти факты убедительны для обывателя, однако, боюсь, недостаточны с точки зрения суда. Какой-нибудь ловкий адвокат камень на камне не оставит от этих улик. И со вторым убийством будет то же самое.
— Докажите, что это так!
— Хорошо, сэр. Надо сказать, в данном случае я сделал все, чтобы направить вас по верному пути. Я сказал вам, что Медоуза убил тот же самый человек, который убил миссис Вэйн, и убил потому, что Медоуз был свидетелем смерти миссис Вэйн. Я не только об этом вам сказал. Я сообщил вам также, что убийца имел доступ к аконитину. Вы решили, что я имею в виду доктора Вэйна, но вы, конечно, ошибались. Я думал о девушке. И самое смешное во всем этом то, что вы считали, будто я вас обманываю. А правда сама вам глядела в глаза. Я же собственными ушами слышал, как вы обсуждали с мистером Уолтоном странное поведение мисс Кросс: то она хочет немедленно лететь во Францию, то останется здесь и тому подобное. Но вы решили, что это просто нервы разыгрались. Да, конечно, разыгрались, но не по той причине, о которой вы думали.