О том же свидетельствуют переданные Его любимым учеником драгоценные слова Иисуса о Лазаре — о том, что гниение тела ещё не означает полного уничтожения жизни:
«Иисус говорит: отнимите камень. Сестра умершего, Марфа, говорит Ему: Господи! уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе. Иисус говорит ей: не сказал ли Я тебе, что если будешь веровать, увидишь славу Божию» (Ин., 11:39–40).
В своём забвении герметической истины, лёгшей в её основу, Церковь, соглашаясь на сожжение мёртвых, заимствует ничтоже сумняшеся несостоятельный довод у науки, различающей добро и злоVIII. Если верить науке, разложение трупов на кладбищах — а последних становится всё больше и больше — грозит болезнями и эпидемиями, так как живущие поблизости вдыхают заражённый воздух. Утверждение ничем не оправданное, вызывающее по меньшей мере улыбку, особенно если вспомнить, что его уже выдвигали вполне серьёзно более века назад, когда процветал примитивный позитивизм Конта и Литтре! Между прочим, столь трогательная забота о людях не проявлялась в наши благословенные времена в двух бойнях, чудовищных по длительности и количеству убитых на единицу площади, когда мертвецов предавали земле, не соблюдая ни сроков, ни должной глубины могил.
Здесь самое место, в качестве возражения, привести результаты необычного и жутковатого опыта, который в первые годы эпохи Второй империи, руководствуясь совсем иным духом и с нехарактерными для нашего времени терпеливостью и решимостью провели знаменитые врачи-токсикологи Матьё-Жозеф Орфила и Мари-Гийом Девержи, изучавшие процесс медленного, постепенного разложения человеческого тела. После первоначального зловония и интенсивного размножения вибрионов учёные зафиксировали следующее:
«Запах со временем уменьшается; под конец наступает момент, когда все мягкие части трупа, лежащие на земле, образуют единую грязную черноватую и довольно приятно пахнущую массу».
Что касается превращения зловония в благоуханиеIX, то в этой связи следует указать на удивительное сходство с материальной стороной Великого Делания, о чём заявляли древние алхимики, и среди них Мориен и Раймунд Луллий — они отмечали, что на смену смраду fodeur infecte, odor teter) разложения приходит нелепейший запах, свойственный жизни и теплу (quia et vitœ proprius est et colons).
Кратко изложив своё мнение по этому вопросу, посетуем, что вокруг нас, в мире, где мы живём, верх берут ошибочные суждения и надуманная аргументация. Именно к ним неизменно демонстрируют плачевную склонность зависть и посредственность, и наш долг сегодня — искоренять трудноодолимые пагубные последствия подобного рода заблуждений. Это впрямую касается беспристрастного замечания нашего Учителя Фулканелли по поводу статуи епископа парижского Маркелла в музее Клюни. Статуя находилась в соборе Нотр-Дам де Пари, на простенке портика св. Анны, прежде чем архитекторы Виолле-ле-Дюк и Лассю заменили её в 1850 г. вполне приемлемой копией. Адепту, автору «Тайны соборов» пришлось исправлять ошибку Луи-Франсуа Камбриеля, который ещё при Карле X дал краткое и совершенно фантастическое описание первоначальной скульптуры, находившейся в соборе с начала XIV в.:
«Епископ подносит палец к губам, призывая всех, кто на него смотрит и знает значение его образа: Молчите, не говорите об этом».
Эти строки в работе Камбриеля сопровождаются неумелым рисунком: они то ли объясняли рисунок, то ли, наоборот, инспирировали его создание. Как и Фулканелли, мы плохо представляем себе, чтобы двоим, видевшим статую, — писателю и художнику, каждому в отдельности могло померещиться одно и то же. На гравюре епископ бородат (явный анахронизм!), на голове у него митра, украшенная четырьмя маленькими крестами, а в левой руке — короткий посох, достигающий плеча. С невозмутимым видом он подносит указательный палец к губам, выразительным жестом словно призывая к молчанию и сохранению тайны.
«Проверить всё это нетрудно, — замечает Фулканелли, — ведь у нас есть оригинал, и подлог сразу бросается в глаза. Наш святой, как и было принято в Средневековье, бороды не носил, на митре, довольно простой, нет никаких украшений, посох, который он держит в левой руке, нижним концом упирается в морду дракона. Что же до пресловутого жеста Гарпократа и персонажей „Mutus Liber“, то это целиком плод чрезмерно богатого воображения Камбриеля. Благословляющий святой стоит в исполненной благородства позе, голова наклонена, рука на уровне плеча, указательный и средний пальцы подняты».
Таким образом, этот вопрос был всецело разрешён. Этой теме, кстати, посвящён чуть ли не целый раздел VII главы Париж — читатель сможет ознакомиться с ним in extenso*. Следовательно, обман раскрылся и истина была окончательно установлена, когда вдруг спустя примерно три года Эмиль-Жюль Грийо де Живри в своём «Музее колдунов» написал относительно среднего столба южного портика собора Нотр-Дам де Пари следующее:
«Статуя святого Маркелла, которая в настоящее время находится на портале собора Нотр-Дам де Пари, — современная копия, не представляющая исторической ценности; она входит в число объектов, реставрированных архитекторами Лассю и Виолле-ле-Дюком. Подлинную статую XIV в. водворили в угол большой залы терм в музее Клюни, где мы её и сфотографировали (фиг. 342). На фотографии видно, что посох епископа упирается в пасть дракона — основная примета для истолкования настоящего образа и указание на то, что огонь в атаноре разжигают небесным лучом. Между тем, примерно в середине XVI в. старую статую убрали с портала и заменили другой, где епископский жезл умышленно — в пику алхимикам и в опровержение их предания — укороченный, уже не достающий до пасти дракона. Разница ясна при взгляде на фиг. 344, где показана старая статуя, какая была до 1860 г. Виолле-ле-Дюк убрал её и заменил вполне точной копией статуи из музея Клюни, возвратив тем самым порталу собора Нотр-Дам де Пари его истинный алхимический смысл».
Какая запутанная, если не сказать больше, история: оказывается, между прекрасным оригиналом из музея Клюни и современной копией, которую уже больше ста лет можно видеть в соборе, втесалась в XVI в. ещё одна, третья статуя. В поддержку своему необоснованному заявлению Грийо де Живри приводит фотографию этой статуи эпохи Ренессанса, статуи, которая не значится в архивах и неизвестна авторам учёных трудов. Бернар Юссон, не ведая сомнений, ставит дату и делает дагерротип с фотографии. Подпись под снимком вновь отсылает нас к не выдерживающему критики утверждению:
Фиг. 344. — СТАТУЯ XVI в., ОКОЛО 1860 г. ЗАМЕНЁННАЯ КОПИЕЙ ОРИГИНАЛА
Портал собора Н.Д. де Пари (Коллекция автора)
Между тем, фигура предполагаемого св. Маркелла изображена на фотографии без епископского жезла, каким наделяет его Грийо, решительно запутавшийся со своей якобы совершённой подтасовкой. В левой руке у весельчака-прелата с окладистой бородой что-то вроде толстой палки, на верхнем конце которой отсутствует спиралевидный завиток, — непременный атрибут епископского жезла.
На основании текста и рисунка можно с уверенностью заключить, что эта же статуя XVI в. — придуманная к случаю — фигурировала и у Камбриеля, который, «проходя как-то раз мимо собора Нотр-Дам де Пари, очень внимательно эту статую осмотрел»; ведь Камбриель сам заявляет на обложке своего «Курса философии», что завершил книгу в январе 1829 г. Так внушалось доверие к описанию и рисунку из книги алхимика из Сен-Поль-де-Фенуйе, ещё более усугублявшее ошибку, а заодно уличался в невежестве и немыслимом промахе этот чересчур взыскательный, пекущийся о точности и чистосердечии Фулканелли. Есть тут, правда, одна особенность — на гравюре Франсуа Камбриеля у епископа пастырский жезл хоть и явно укорочен, но снабжён абакой и спиралевидным украшением.
Не будем останавливаться на объяснении Грийо де Живри — пусть хитроумном, но несколько упрощённом, — почему пастырский жезл (virga pastoralis) так укорочен; однако не оставим без внимания, что Грийо странным образом, не упоминая об этом, — без злого умысла, уточняет Жан Рейор, пытаясь создать впечатление, что всё произошло случайно, — метил непосредственно в соответствующую поправку в «Тайне соборов», ведь не может того быть, чтобы столь искушённый и любознательный человек, как Грийо де Живри, не ознакомился с этой книгой. Напомним, что первая книга Фулканелли появилась в июне 1926 г., а «Музей колдунов» с отметкой «Париж, 20 ноября 1928 г.» — в феврале 1929 г., через неделю после скоропостижной смерти её автора.