Он скользнул взглядом по прямой линии шоссе с запада на восток.
— А до этого леса далеко? — спросил он.
Калачов быстро ответил:
— Сто двенадцать километров.
— Три часа езды, — словно про себя проговорил Василек.
Калачов удивленно взглянул на него, но промолчал.
— А знаете, Федор Иванович, что я придумал?
— Говори.
— По шоссе ехать на машинах.
— На машинах, говоришь? — переспросил Калачов.
— Это очень быстро и, главное…
Калачов встал из-за стола и медленно зашагал по хате, рассуждая вслух:
— Захватить пять-шесть машин. Посадить людей… Так, так… Здорово, ей-ей, здорово! Голова у тебя, Иванович, просто генеральская!
Через час Калачов и Василек были уже вблизи шоссе…
На дороге стояло около десятка людей. Они топтались на месте, подпрыгивали; кое-кто бегал взад-вперед, пытаясь согреться. Донимал их не столько мороз, сколько холодный ветер, который забирался под одежду, пронизывая до костей.
В другом месте, километрах в двух, на дорогу вышла еще одна группа.
Скоро вдали появилась машина. Она двигалась совершенно бесшумно — ветер относил в сторону звук мотора. Когда она приблизилась, один из поджидавших вышел вперед и взмахнул флажком. Шофер затормозил, и машина остановилась.
Через минуту ефрейтору, сидевшему в кабине, пришлось перебраться в кузов, где на бочках и ящиках уже разместилось десятка три пассажиров, а в кабину сел молчаливый человек в форме обер-лейтенанта. Шофер-немец пробовал было завязать беседу, но, обнаружив, что офицер на редкость неразговорчив, растерянно замолчал. В конце концов, его дело — везти пассажиров…
Через какие-нибудь полчаса Калачов добыл несколько машин и посадил на них весь отряд. За рулем сидели шоферы-партизаны. Калачов сам вел колонну.
На дороге время от времени встречались вражеские машины. Калачов властным движением руки останавливал их. Фашистские солдаты, увидев офицера, безропотно подчинялись ему. Разговор заканчивался быстро, и отряд Калачова двигался дальше. Встречные машины оставались догорать на шоссе.
Большие села и какой-то город остался в стороне. Но километров через тридцать от места, с которого началось движение на машинах, на пути партизан попалось селение. Калачов пометил его себе на карте.
Вечерело. Вдали на холме глазу открылось живописное селение с красным зданием в центре — наверное, бывшим панским замком, — вынырнули верхушки двух церквей. Калачов знал, что, не доезжая селения, нужно будет переправиться через небольшую реку. На переправе, конечно, стоит патруль, проверяющий документы. Что ж, документы в порядке…
Когда первая машина въехала на мост, из будки на противоположном конце вышел часовой. Он жестом приказал остановиться. Поравнявшись с ним, шофер молча подал документы в полуоткрытое окно кабины. Калачов открыл дверцу и подошел к постовому.
Не успев отдать честь, тот свалился на дорогу, а Калачов был уже в будке, где прикончил второго часового.
У партизан на последней машине была взрывчатка. Калачов приказал заминировать мост.
Через несколько минут разведчики привели к Калачову встретившегося им старика.
— Кто будешь? — ласково спросил Калачов.
— Каменщик, прошу пана, обыкновенный каменщик.
— Что строишь?
— Что скажут, прошу пана. Но пусть пан обратит внимание: небольшие теперь заработки.
Калачов видел, что перед ним труженик.
— Где немцы?
— Что пан хочет? — не понял каменщик.
— Нам нужно знать, где располагаются немцы.
— А-а!.. В военном комиссариате, прошу пана. Там и комендатура и полиция рядом.
— Сколько их?
— Человек сто, прошу пана, может быть больше.
…Быстро наступила зимняя ночь. В местечке загорелись огни.
И внезапно завязался бой. Через полтора часа он завершился победой партизан. Отряд снова продолжал свой путь.
В лесу сняли с машин все необходимое, затем подожгли их. Снова стали на лыжи и двинулись вперед. Несколько километров прошли по шоссе, освещенному огнем пылающих машин, а потом свернули в сторону. Замаскировав следы от лыж, пошли через лес, все больше и больше удаляясь от зарева.
…Около десяти дней простоял отряд Калачова в этом лесу. После каждой разведки Василек и его товарищи с удовольствием рассказывали, что фашисты теперь боятся ездить по шоссе в одиночку. Они передвигаются только большими силами.