Мишке не хотелось выпускать Лёнину руку. Он дольше обычного задержал ее в своей — эту широкую, горячую руку, которая так часто была для него опорой. Так не хотелось расставаться, словно Мишка боялся, что они видятся в последний раз. Но время было выступать. Мишка тихо вздохнул и двинулся в ночь. Теперь он шел впереди своих товарищей, а ему так хотелось бы видеть перед собой сильную, крепкую фигуру Лени! Но и у Мишки уже тоже был опыт. Он шел осторожно, бесшумно, всматриваясь в темноту широко открытыми глазами…
Чем ближе к дороге пробирался Леня, тем больше убеждался в том, что они попали в самую гущу вражеской части. Он понял, что эта часть направляется в леса. Необходимо было поставить преграду на ее пути.
Леня не колебался. Он уже видел, как взлетают в воздух вражеские машины… Конечно, все он не сумеет подорвать, но каждая мина, взорвавшись там, где этого совсем не ждали, вызовет страх в стане врага.
…Они вышли на дорогу. Вокруг было тихо, спокойно. Аленка стояла на страже. Она прислушивалась и всматривалась в темноту, а Леня продолжал свою работу.
Минировать здесь было трудно. Хотя танки и тягачи разбили и разрушили шоссе, все же нелегко было ставить мины на такой дороге. Он осторожно выворачивал камни коротким ломиком, выгребал лопаткой землю на плащ-палатку и уверенным движением вкладывал в землю мину. Сверху Леня прикрывал ее тонким слоем земли и закладывал камнями.
Незаметно подкрался рассвет. Сначала выступили ближние придорожные вербы и телеграфные столбы. Небо на востоке покрылось румянцем. Все вокруг ожило. Где-то совсем близко внезапно загудел мотор, поперхнулся и замолк. Послышались чьи-то отдаленные, но отчетливо слышные в утренней тишине голоса. Откуда-то сбоку отозвалась весенняя птичка: «цю-ринь, цю-ринь, ви-ить». Леня ушел с дороги. Ему было досадно, что он мало успел сделать, но все же не один и не два сюрприза он подсунул фашистам за такой короткий промежуток времени.
В утреннем тумане зашевелились какие-то тени. Леня и Аленка бросились бежать.
— Хальт! Хальт!
Они укрылись в придорожных кустах. Позади раздалось несколько выстрелов.
Леня и Аленка шли быстрым шагом. В темноте придорожные кусты казались густыми и надежными, а теперь Леня увидел, что это только неширокая полоса низкорослой красной лозы, которая не могла скрыть их от вражеских глаз. А на востоке все сильнее разгоралось розовое зарево; первые солнечные лучи позолотили высокие тучи.
Леня и Аленка бросились в поле.
Их окружили со всех сторон. Если сейчас о чем и жалел Леня, то лишь о том, что с ним была Аленка. И еще мелькнула мысль о Мишке: удалось ли ему выбраться?..
Они залегли в густом кустарнике, который был уже давно, наверное, изрыт неглубокими заброшенными окопами. В ответ нападающим первым заговорил ручной пулемет Устюжанина. Потом его поддержала Аленка. Немцы залегли. Но когда взошло солнце и рассеялся утренний туман, Леня увидел, что их окружило множество солдат.
— Партизан! Сдавайсь! — кричали фашисты.
Над ними пели пули, взрывали землю, секли ветви кустов, но подойти вплотную немцы боялись. А может быть, действительно хотели взять их живыми? Леня знал, что сделать этого им не удастся, но тут же понял, откуда им грозит гибель: у него кончались патроны. Устюжанин приказал Аленке стрелять одиночными выстрелами, но она ответила, что ей все равно скоро нечем будет стрелять.
«Вот и закончился наш путь, Аленка! — горько подумал Устюжанин. — И прошли мы его до конца вместе».
У него еще остались две гранаты…
— Партизан, сдавайсь!
— Партизаны не сдаются! — воскликнул Леня и швырнул в немцев гранату. В ту же секунду он почувствовал, как бессильно повисла рука и заныло плечо от удара.
На его стон подползла Аленка. Он заглянул ей в глаза. Лицо девушки было строгим и бледным. Она перевязывала ему плечо, а он смотрел на нее.
— Вот и всё, Аленка…
— Еще не всё, Леня.
— За Родину и за нас, Аленка!..
Гитлеровцы кричали:
— Сдавайсь!
Аленка отвлеклась от перевязки и выпустила короткую очередь. Автомат захлебнулся и осекся. Это были последние патроны.
Леня сложил вместе весь тол и мины. Аленка догадалась, что он задумал, и впервые в ее глазах отразился испуг, будто она только теперь поняла, что им придется умереть. Леня, заметив это, попробовал успокоить ее:
— Мы минеры!
— Да, Леня… умрем, как минеры.
Фашисты подползли ближе. Они были уже в кустах:
— Сдавайсь!
Леня вставил в мину капсюль.
— Вот только нажать… — прошептал он.
А голоса раздавались уже совсем близко.