Выбрать главу

Коротконогий фашист в первую минуту растерялся, потом его рот растянулся в улыбке.

Леня почти равнодушно смотрел на девушку. Она пришла за братом. Где-то он здесь лежит, ее брат. Сейчас она уведет его, и он будет спасен от позорной смерти. Вот только к нему никто не придет…

Лене становится нестерпимо больно. А девушка уже отходит от немца и направляется к загону. Леня хочет увидеть того счастливца, который лежит здесь рядом, так как она идет прямо к ним. Он видит ее сосредоточенное лицо, влажные глаза и поднимается на колени.

Девушка уже совсем близко, она протягивает руку навстречу брату. Лене, наверное, не увидеть счастливца: силы оставляют его. Он чувствует, что сейчас упадет… В это мгновение сильные руки обвивают его шею, горячий поцелуй обжигает пожелтевшее, как у мертвеца, лицо, а чьи-то губы шепчут искренне и радостно:

— Братик мой! Братик родной!

Слезы текут по его грязным, опухшим от голода щекам.

— Сестренка моя! — шепчет он, опираясь на сильное плечо девушки. Он всем существом своим верит, что эта девушка — его родная, незнакомая до сих пор сестра.

Обнявшись, они выходят за ворота загона. Он хочет обернуться к тем, кто остается, сказать им слово, но какой-то непонятный стыд за собственное счастье не позволяет ему сделать этого…

С каждым днем тело наливалось силой. Аленка и ее мать ухаживали за ним, как за братом и сыном. Он чувствовал себя действительно в родной семье. Люди, не знавшие своей семьи, всегда верят в то, что у них где-то есть родные и что они обязательно встретятся с ними. То, о чем Леня мечтал еще в детстве, пришло теперь.

Ежедневно Аленка приносила новую радостную весть:

— Еще девять хлопцев вырвали сегодня. А остальным передали поесть. Солдат такой дурной, говорит: «Для тебя, фрейлейн, я приготовил бы золотые горы. Ходи хоть каждый день». Где он и слова такие выучил? В гости все, дурак, напрашивается.

Гнев охватил Леню. Он чувствовал себя способным голыми руками разорвать фашиста.

Леня уже думал о том, что время собираться в дорогу, но что-то удерживало его.

«Завтра!» говорил он себе. Но день проходил, а он откладывал снова на завтра, не решаясь оставить свою семью.

Но если раньше он как-то оправдывался тем, что не окреп еще как следует, что ему по праву полагалось бы госпитальное лечение, то теперь, чувствуя себя здоровым, он не мог оставаться в положении малодушного.

«Завтра!» твердо сказал он себе. Он начал думать о том, как и куда двинется, чтобы прорваться к своим.

Аленка словно чувствовала, что беспокоит юношу:

— О чем ты задумался, Леня? Может, еще нездоров?

— Спасибо, здоров, Аленка.

— Так что же ты такой? — допытывалась она с тревогой в голосе.

— Пойду я завтра, Аленка, — решительно объявил Леня.

Увидев в глазах девушки удивление, он поспешил ее успокоить:

— Но я вернусь… Я тебя не забуду, Аленка… и маму. — И, как будто оправдываясь, добавил: — Ты понимаешь, Аленка, не могу больше… Война…

Аленка будто очнулась:

— Понимаю. Какой же ты хороший, Леня! — Она порывисто поцеловала его и отступила в сторону. — Куда же ты пойдешь?

Лицо ее было серьезным, но в глазах играла лукавая усмешка.

— Через фронт.

— Далеко!..

— Минер найдет дорогу.

Он готов был не идти — лететь через бесконечные просторы, лишь бы скорее вернуться обратно с победой.

— А другие уже пошли, — чуть прищурив глаза, сказала Аленка.

— Куда пошли?

— В партизаны.

Леня с удивлением посмотрел на девушку:

— Но где же их найти?

— А хочешь?

— Конечно, хочу!

— Сегодня ночью ты будешь у них, — тихо сказала Аленка, и они одновременно оглянулись на дверь…

Он попал в отряд Ивана Павловича и скоро стал здесь незаменимым человеком. Леня успел уже пустить под откос четыре эшелона и несколько машин… Нужно было добыть еще взрывчатку. Во всех движениях Лени проглядывало желание скорее осмотреть минное поле.

Мишка оставил Леню с товарищем за хлевом, а сам исчез в темноте. Он осторожно подошел к хате, припал к окну, окоченевшими руками нащупал тоненькую веревочку и с силой потянул ее к себе.

Прислушался. В хате кто-то вздохнул спросонья, повернулся на полу, и опять наступила тишина. Мишка снова дернул за веревку. Заскрипели доски пола, и к окну приблизилось чье-то бледное лицо: Алеша проснулся.

Чтобы не поднимать шума и, главное, не будить мать, они с Мишкой нашли хитроумный способ: ложась спать, Алеша привязывал к ноге веревку, а конец ее через окно пропускал на двор.