— А ведь было такое. Давно, а было… Дед мой покойный рассказывал. Еще тогда турки-янычары и татары-басурманы налетали. Натерпелся ж тогда народ!
— Да ведь когда ж это было, дед! — говорит кто-то.
— А давно, давно, — соглашается дед и опять берет трубку в рот.
И снова он смотрит на все так спокойно и равнодушно, как будто ничего не случилось.
Над селом разносятся материнские проклятия, плач, горькие рыдания. Дед снова вынимает трубку изо рта.
— Получается, что не отпускают детей эти живодеры? — спрашивает он.
— Да где ж там, дед…
Дед Макар, словно он для этого и пришел, говорит:
— Не волнуйтесь, люди добрые! Выручу. Всех до одного.
Кое-кто горько усмехается, другие только головами качают. Старый — как маленький. Людям горе, а он такие шутки шутит!
Но дед Макар уже удаляется.
— Заговариваться начал дед Макар, не протянет уж долго, — говорят ему вслед.
— Ну, такой старый еще будет жить.
— А мудрый был старик! Бывало какое хочешь начальство вокруг пальца обведет. Помню, как даже урядник в дураках оставался, — вспоминает кто-то из дедов.
— Старость — не радость…
Дед Макар подходит к зданию полиции. Не обращая внимания на часового, хочет пройти в помещение, но его останавливают:
— Куда, старик?
Дед Макар, словно не слыша, нажимает дверную ручку.
— Вам кто нужен, дед?
— Да не ты, голубь.
— А кто же? — останавливается в остолбенении полицай.
— Самого старшего.
— Говорите, что нужно, я передам.
— Э, нет, голубь! Не верю я тебе. Теперь, знаешь, много народу испорченного.
Дед попадает прямо не в бровь, а в глаз.
— Так что же вы мне не верите? Разве я не человек?
— Может, ты и человек, а только хочу самого старшего.
Полицай зовет Миколу Ткача. Тот уже выпил, и лицо у него краснее веснушек и волос на голове.
— Кто тут зовет? — вопрошает он важно.
— Да вот дед.
— Что скажешь, дед?
Дед Макар поднимает на него свои орлиные глаза и отворачивается:
— Вовсе ты мне не нужен, голубь! Иди себе с богом.
Микола гневается:
— Ты что, дед, с огнем играешь?
— А разве ты, если рыжий, то и жжешь?
Ткач багровеет, как рак.
— Я… я не посмотрю, что ты старый! Ты у меня быстро поумнеешь, скотина! Посажу в холодную.
Дед Макар спокойно смотрит на разгневанного полицая:
— И что ты ко мне пристал, как репей к кожуху? Пристал к человеку да еще черт знает чего сердится! Совсем ты мне не нужен, отцепись, сатана! Мне нужен самый старший.
— Да я же и есть старший.
— Ты? — Дед недоверчиво скосил на него глаза.
— А что же?
— Не похоже. Совсем не похоже. Когда-то был старший в полиции — во! Нет, не поверю.
И дед Макар отступает, обиженно сжимая тонкие, сухие губы, как человек, над которым хотят посмеяться.
— Это же, дед, и есть наш самый старший, пан Ткач, — поясняет часовой.
— Ткач? Слышал про такого. Ну, если не врете, то, может быть, и правда.
Полицаи пересмеиваются, следя за разговором.
— Я должен, голубь, говорить с тобой в одиночку.
— Говори, дед.
— Так эти лоботрясы услышат.
— Ничего.
— Да нет, лучше одному.
Дед Макар старается говорить на ухо, но весь разговор слышат и полицаи. Они становятся белыми, как мел.
— За дровами я ходил в лесок… Видимо-невидимо… Говорят, партизаны… Орудие такое длинное, с такими круглыми тарелками сверху. А одно такое, как на тележках, с колесами… На село всё поглядывают… Тогда вы говорили, чтобы докладывать о партизанах. Я и сказал себе; пойду скажу старшему, чтобы ко мне потом не приставали.
Ткач не дослушал речи деда. Он уже хорошо понимал, что ему теперь не поздоровится.
— В ружье! — завопил он.
Полицаи выбегали на улицу, поспешно застегивая одежду, дрожащими руками заряжая винтовки.
— За мной! — скомандовал Ткач.
Полицаи рысью двинулись по направлению к районному центру. Глаза деда молодо смеялись.
— Не туда! Не туда, голубчики! — выкрикнул он. — Я их видел не там, а вот где! — Дед тыкал своей длинной палкой в направлении Соколиного бора.
Но они не слышали: уходили в район. Через несколько минут из своей избы выбежал Лукан и помчался галопом вдогонку.
Дед Макар довольно смеялся, идя к школе. Широко раскрыл двери:
— Выходите, дети! Сегодня отправки не будет.
…На другой день полицаи с позором вернулись в село.
Ткач бесился.
Но старика не нашли. Он исчез бесследно.
Тогда бросились по селу собирать тех, кто вчера сидел в полиции. Поищи-ка ветра в поле, а партизана — в лесу! Ни парней, ни девушек дома не было.