Мальчик был так увлечен помпезностью своих мыслей, что чуть не профукал свою остановку. Лишь благодаря резкому тормозу и автомобильному сигналу, торопящему стайку бесцеремонно переходящих через дорогу гусей, Тим смог прервать размышления о сыскной деятельности. Автобус остановился, открыв двери, и мальчик торопливо вышел. Через несколько минут он уже вкатывал свой велосипед через заднюю калитку, надеясь остаться незамеченным. К счастью, отца рядом видно не было, и Тим, быстро справившись с ремонтом, побежал к дому. Часы как раз пробили шесть вечера, а значит, он успел вовремя, избавив себя от возможного отцовского нравоучения.
Готовил сегодня Семен Георгиевич, поэтому стол был накрыт по-спартански – яичница с беконом и салат из свежих овощей. Тим, в тайне желавший что-нибудь эдакое, был рад легкому ужину, потому как еще не успел сильно проголодаться после булочек и мороженого.
– После того, как мы закончим с едой, – усевшись за стол, обратился к нему отец, – я буду вынужден отогнать машину владельцу. Скорее всего вернусь не раньше ночи, на такси. И, пожалуйста, не расспрашивай меня, почему так долго. Заказчик платит хорошую сумму, и ты прекрасно знаешь, я берусь выполнить любые нюансы, если оно того стоит.
– Да, папа, конечно, – выковыривая кусочки помидоров из салата, ответил Тим. – Я присмотрю за домом, не переживай. И даже если в гости заявится та рыжая кошка, то я торжественно клянусь, что мы не станем переворачивать здесь все верх дном!
Мальчик поднял вверх согнутую в локте руку и весело улыбнулся. Отец ласково потрепал его по светлой шевелюре и с двойным усердием застучал столовыми приборами по тарелке.
Наконец с едой было покончено, и дядя Сэм отправился к мастерской. Тим услышал, как заурчал автомобильный мотор и вскоре затих за углом дома.
Оставшись наедине с самим собой, он включил канал музыкальной классики на радиоприемнике. Передавали Лунную сонату Бетховена, поистине волшебное произведение, которое в свою очередь очень любил Тим. Высокие звуки клавиш фортепиано, подобно весенней капели, выбивающей бороздку на талом снегу, проникали в самое сердце и, касаясь нежными пальцами аккордов, оставляли внутри чувство некой печали. И в то же время, выплескивала ее наружу басовыми, в какой-то мере даже немного мрачными композициями, бегущими приятным холодком по коже. Взлеты и падения музыкальной гармонии звуков, то нарастая, а то затихая, заставляли отрешаться от реального мира, находясь будто под гипнозом необыкновенной мелодии, льющейся из самой глубины души музыканта.
Мальчик, находясь у мойки, меланхолично натирал вымытые тарелки и вспоминал маму, самую прекрасную женщину на свете. Ту, что подарила ему жизнь и его детство. Как бы хотелось снова взять ее за руку и сказать простые слова – здравствуй, мама! Нет, он не привык плакать, и сейчас он был всего лишь задумчивым мальчиком, просто обычным светловолосым мальчиком, моющим посуду.
«Постарайся об этом часто не думать, сынок», – сказал ему тогда отец. И Тим не думал, лишь изредка, когда это было необходимо.
Часы пробили семь раз, программа по радио закончилась, и Тим поднялся к себе в комнату. В кармане шорт что-то мешалось, оттопыривая карман, и мальчик вспомнил про фигурку. Поставив ее на стол, он немного полюбовался яркими красками, которыми был выкрашен солдатик и прилег на кровать. Спать он не собирался, для сна было еще слишком рано, и тем не менее, Тим задремал.
Его разбудил какой-то шорох внизу за окном. Он открыл глаза и поглядел на часы-будильник, стоящий на тумбочке. Они показывали время полдесятого вечера, значит он проспал аж два часа! Тим прислушался к звукам. Кажется, отец еще не вернулся, и в доме царила полная тишина, если не считать цоканье настенных ходиков в коридоре на первом этаже. В комнату уже проникали белые лунные лучи сквозь створку раскрытого окна, отбрасывая причудливые тени вокруг. Мальчик бросил взгляд на лунное свечение на полу и его пробил озноб. Что-то маячило на уровне оконного проема, оставляя на полу движущуюся тень. Тим застыл, не отводя взгляд и снова услышал еще один негромкий шорох, совсем рядом с ним. Собрав всю свою волю в кулак Тим тихонько приподнялся на кровати и, осторожно выглянув из-за края окна, оцепенел, не в силах произнести ни слова. Кто-то глядел на него в упор, скрыв все, кроме глаз, под куполом капюшона. Тим отшатнулся от окна и повалился с грохотом на пол. Но услышав легкий глухой стук, будто кто-то спускался по ступенькам металлической лестницы, и удаляющийся топот в саду ног в саду, он начал приходить в себя. «Это всего лишь мелкий грабитель, по ошибке подумавший, что в доме никого нет, – успокаивал он себя. – А в этом доме я хозяин, и не позволю никому так нагло расхаживать повсюду без моего разрешения!»