Вольф нажал еще одну незаметную клавишу — и часть лампочек зажглась, показав несколько рядов красных цифр, связанных черточками, и всего две пары зеленых цифр. Кит догадался: это — даты и время! Точно такой же «шифр» он видел в записной книжке князя Георгия.
— Вижу, тебя эта грамота путешественника во времени не удивила, — с облегчением заметил Вольф. — Значит, тебе уже известно, что не из каждой точки времени в истории можно отправиться в любую другую точку. Даже если проходишь через вневременной слой в оболочке земного ядра. Итог: в одних эпохах я отметился, скажем прямо, как плохой человек, а в других — как хороший. Причем между этими периодами нет прямой логической последовательности. Так и в настоящей, обычной жизни. Даже если мы исправились и многое осознали, многие наши дурные поступки имеют более отдаленные последствия, нежели хорошие… Но остается надежда, что, так сказать, по сумме баллов, помноженных на покаяние, хорошие последствия в итоге перевесят плохие. Ты меня понимаешь?
Голова у Кита пошла кругом. Он хотел понять.
Великий и, как теперь следовало верить, уже не совсем ужасный маркшейдер Вольф снова спрятал тайное расписание движения между веками и вернулся за стол.
— Может, пора чайку? — предложил он. — И если перед чаем ты поверишь мне на слово, один факт должен тебя немного успокоить и настроить на правильный лад: тот манекен со стрекозьими глазами, который доставил тебя в Москву сорок второго года, — это Эн образца двадцатого года, поставленная на «предохранитель». А новая Анна, оживленная и разбуженная тобою, появится в том далеком будущем на следующий день… И этот день должен стать решающим… Английский чай с бергамотом? Или простой черный?
Кит невольно оглянулся на тираннозавра. Голова у него была большая, но, судя по безвольно разинутому зубастому рту, он сейчас тоже плохо соображал.
— Добавлю кстати для ясности: тот маленький геоскаф-мышеловка, который дошел до тебя от твоего деда и доставил тебя ко мне в прошлый раз, был собран и послан мною в темный период моей жизни… А твой папа Андрей … он же мой праправнук, вовремя оказался героем и явился ко мне плохому на решительный разговор с чем?.. Правильно — с разрушителем, создание которого мне было подсказано, — Вольф загадочно показал пальцем вверх, — когда я стал хорошим. Так, с Божьей помощью, Я-Хороший остановил сам Себя-Плохого. Но это не умаляет геройский поступок твоего отца, готового в тот час пожертвовать собою. Я им горжусь. И тобою, его наследником.
«Круто!» — только и сумел оценить Кит грандиозный, исторический финт своего предка.
— Признаюсь также, что вся граммофонная технология, начиная с уникальных игл — это моя разработка. Я ее начал в тот период, когда уже был просвещен, что такое хорошо и плохо, и занимался исправлением своих ошибок… так сказать, редактировал свою личную историю. Нам пришлось вместе со старшим князем поломать головы, чтобы его отпрыски не узнали, от кого эта технология получена. Чистые души надо было оградить от опасений и сомнений. На них были возложены большие задачи. Подступал час, когда нужно было отправляться в будущее за тобой. Да и геоскаф «Лебедь», увы, тоже создан мною… И я когда-то настоял, — тоже в светлый период, — чтобы князь Януарий хранил и эту тайну от своих отпрысков…
Получалось так: маленькая армия под командованием юного князя Веледницкого некогда, как горстка спартанцев, остановила под землей грозную эскадру геоскафов под командованием Вольфа-Плохого — и это стало возможным исключительно благодаря необычайной стратегии Вольфа-Хорошего, который впоследствии занялся исправлением, типа, «ошибок молодости» и стал палки в колеса Вольфу-Плохому, то есть самому себе, так сказать, устаревшей модели.
Что оставалось делать Киту? Только слушать и млеть, пытаясь представить себе грандиозную гиперисторическую интригу раскаявшегося маркшейдера и сборщика Максимилиана Вольфа — сборщика, которому Кит и в подметки не годился.
— Сложно?.. Да, приходилось чесать левое ухо правой рукой… к тому же просунув ее под коленом, — вздохнул Вольф и немного помолчал, видно, вспоминая, свои трудности. — Казалось бы, спохватился — вернись в тот же день, где напакостил, и всё исправь… Но время — как река. В одну и ту же воду… точнее в одни и те же молекулы воды нельзя войти дважды. В ту же самую точку времени уже не вернуться — так устроены проходы, такова их природа… Она мне кажется подобной природе наших воспоминаний… А до ближайшей к ней точке времени, где можно высадиться, порой бывает довольно далеко… Между тем, последствия уже развернулись, разлились волнами в полную силу… Вот и кидаешься строить, так сказать, извилистые дамбы, волнорезы, шлюзы… Эти точки времени, в которых произведены изменения, напоминают мне роковые точки судьбы, в которых человек делает свободный выбор. Дальше — неминуемые последствия. Их очень трудно исправить, иногда это вовсе невозможно… Впрочем, я не философ, а практик. Вот и ношусь теперь по времени, исправляя, что могу, и готовясь к главной битве… А вот и наш чай!